Ящик с проклятием

– Мы же вчера его разбирали, – взмолилась миссис Вудбэнк, потирая жёлтые пальцы, словно деньги выпрашивала.

«Не вызывай меня, – мысленно велел ей Сеп. – Спроси кого-нибудь другого. Научи чему-то их, бога ради. Мне и так есть над чем подумать».

– Септембер, – позвала миссис Вудбэнк.

– Сеп-тик, Сеп-тик, Сеп-тик, – запели мальчишки.

Сеп глубоко вздохнул.

– Оно о жизни, росте и переменах.

– Да! – просияла учительница. – Видите? Теперь нам есть от чего оттолкнуться, и эти темы помогут нам понять смысл стихотворения…

Сеп откинулся на спинку стула. Он видел зелёные клубы леса над городом, похожие на плесень в забытой кружке. Скоро они окажутся там впятером, на поляне с ящиком по центру – холодным камнем, из-под которого выбрался Барнаби, проведя годы в темноте.

– Итак, – продолжила миссис Вудбэнк, написав на доске слова Сепа и обведя каждое в кружок.

– Эй, Лэмб, – позвал Манбат. – Что с твоим лицом? Ты себе нос сломала или что?

Мак хлопнул его по руке. Лэмб уставилась перед собой, ничего не говоря.

– Эй, Большая Птица, ты чего, глухотой от Септика заразилась? Я спрашиваю, что…

– Уэйн Брюс, – прошипела миссис Вудбэнк, – я не допущу подобного в своём классе!

– Да, заткнись, засранец, – подхватил Аркл.

Лицо миссис Вудбэнк порозовело.

– Даррен! – крикнула она. – Встань и выйди из класса! Как ты посмел использовать здесь подобные выражения!

– Но Манбат…

– Мне плевать! Мне разбираться с Уэйном, а не тебе. Такому поведению нет оправдания!

– Он заслужил это, мисс, – сказала Лэмб.

– Ага, – отозвался Мак.

Все обернулись. Мак впервые открыл рот на уроке.

– Мачевски? – изумилась миссис Вудбэнк. – Да что на вас всех сегодня нашло?

Аркл поднялся и протиснулся вдоль заднего ряда, стараясь не запнуться о ножки стульев.

– Ты чего, зубастик? – прошептал Манбат. – Запал на Большую Птицу?

Сеп знал, что произойдёт дальше. Не успела учительница выкрикнуть имя Аркла, как тот уже врезал Манбату по носу и повторно занёс кулак. В суматохе Сепа едва не сшибли, но к тому моменту, когда в класс вошёл серолицый мистер Тенч, Вудбэнк уже успела навести порядок.

В комнате пахло адреналином, сердце Сепа стучало. Хэдли подошла к нему, и он придвинулся ближе к ней.

– Ты в порядке? – шёпотом спросил Сеп.

Она кивнула, но тут же попятилась, когда Аркл снова попытался вырваться.

– Отлично, придурок! – воскликнул Манбат; его чёлка опала и перекосилась, из носа текла кровь. – Нас за это накажут!

– Вот и хорошо, – с диким взглядом парировал Аркл.

Но Тенч даже не взглянул на смутьянов. Он быстрым шёпотом поговорил с миссис Вудбэнк и ушёл вместе с Арклом, ненадолго поймав взгляд Сепа по пути к двери.

Сеп посмотрел на Хэдли – она словно балансировала на грани обморока, – затем на Лэмб. Та кивнула.

Что-то было не так.

Вернувшись к своему столу, Сеп выглянул в окно. Город казался ярким и нормальным, но спускавшийся к нему лес, казалось, раздулся, как напряжённый в гневе мускул.

– Ладно, – сказала миссис Вудбэнк, когда все вернулись на свои места и Манбата отвели к медсестре. – Давайте перейдём к чему-нибудь другому, ладно? Мачевски, не могли бы вы открыть окна? Сегодня утром немного душно, так давайте попробуем проветрить.

Учительницу явно обеспокоили слова Тенча. Она то и дело поглядывала в сторону двери.

– «Гамлет», – объявила Вудбэнк, бросая на стол стопку жёлтых книг с порванными и сломанными корешками; некоторые всё ещё были завёрнуты в обои и куски подарочной упаковки. – Думаю, хватит с нас пока стихов. На повестке дня бесцельная, самовлюблённая молодёжь с проблемами отцов и детей. Кто-нибудь хочет почитать вслух? Септембер?

– Простите, мисс?

– Не хотите ли почитать вслух?

– Спасибо, нет, мисс.

Она нахмурилась.

– Что ж, благодарю, – ты будешь нашим Гамлетом, а остальные, пожалуй…

Сеп не стал слушать, кому достались другие роли, даже не открыл свою книгу, лишь смотрел, как шевелится ручка Хэдли, пока та рисует на столе.

– Тогда мы начнём с мисс Ламберт и мистера Эштона в ролях Бернардо и Франциско, – постановила Вудбэнк, снова глядя на дверь и ёрзая. – Мисс Ламберт, на вас ещё ремарки, и попытайтесь выразить своё мнение, народ, – ничто так не портит пьесу, как угрюмое подростковое равнодушие.

Лэмб вздохнула и провела пальцем по странице до начала текста.

Внезапно она сосредоточенно нахмурилась. В комнате стало теплее, даже с открытыми окнами.

Кожа Сепа покрылась мурашками от жара. И в зубе проснулась боль.

Он повернулся к Хэдли. Та уже смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.

В классе что-то происходило.

Все это чувствовали, сообразил Сеп, – шум болтовни стал на тон выше, и он в панике стал высматривать, не появится ли где Барнаби.

Лэмб поймала его взгляд. Он кивнул, и она прикусила губу.

– Пожалуйста, начинайте, мисс Ламберт, – приказала миссис Вудбэнк.

Лэмб вздохнула.

– «Вчера я снова его видела, – завела она угрюмым монотонным голосом. – Он такой красивый. Я наблюдала за ним, пока он не закончил тренировку, но он меня не заметил…»

Голова Сепа взорвалась болью – боль прокатилась по уху и челюсти. Осознав, что творится, он ощутил, как внутренности свело.