Ящик с проклятием

– Что вы такое читаете? – спросила миссис Вудбэнк, отрываясь от созерцания двери. – Кто-то разрисовал вашу книгу? Ну же, читайте нормальный текст.

Лэмб скривилась и перевернула страницу, проверяя, что же там. Класс последовал её примеру, а Сеп заставил себя посмотреть на Хэдли. Её глаза блестели от слёз.

– «Но он меня не заметил, – продолжила Лэмб. – Я смотрела, как он поднимает небольшие конусы. Его глаза…»

– Стой, – выдавил Сеп сквозь сжатые зубы.

– «…а когда я пришла домой, то снова о нём думала, представляла, как он меня обнимает. Дорогой дневник, кажется, я правда его люблю. Правда. Я люблю Мака! И…»

– Хэдли! – крикнул Сеп, когда та выбежала из класса. – Хэдли! Стой!

– Ох, чёрт, – протянула Лэмб.

– Что вообще происходит? – спросила миссис Вудбэнк, забирая у неё книгу. – Что ты читаешь?

Учительница пролистала страницы – их заполнял паукообразный почерк и ошибки.

– Что вообще происходит? – повторила она.

За Сепом захлопнулась дверь, и класс разразился жестоким язвительным смехом.

25. По следу

Солнце впиталось в листья. Они сияли, бледные и неподвижные в душном воздухе. Поляна кипела от застоявшегося жара, землю устилал ковёр из влажных мёртвых предметов.

Роксбург перенёс вес на другой ботинок. Его старые колени ныли, но он не двигался, только перебирал чётки.

Мухи слетались сюда тысячами, они текли, как вода, укрывая чёрным потоком красную гниющую плоть. Наверху сидели три вороны и смотрели вниз похожими на тёмное стекло глазами, их кости белели сквозь разорванную, обескровленную кожу.

Три.

Роксбург сплюнул. Сначала Морган, потом Лиззи, а теперь и Шелли. Три.

Он повернулся к ларцу и положил руки на ружьё.

Корни толщиной с его запястье вились вокруг ящика для жертвоприношений. Камень был мокрым. Его покрывали красные, чёрные и коричневые разводы. Сгнившие листья вокруг были усыпаны трупами лесных млекопитающих: мясистыми кучками содранной липкой кожи. Время от времени одна из птиц, скрипя крыльями, пролетала через поляну, пробиваясь сквозь столбы солнечного света, и её тень двигалась по камню, как язык, скользящий по пересохшим губам.

Дул ветер. Корень закрутился в воздухе. Окровавленная нога дёрнулась раз, другой – и наконец застыла.

Инстинкты егеря – яркие, звериные – кричали, что надвигается опасность. Он бросил чётки в карман, положил руку на приклад ружья и стал ждать.

Ветер швырял волосы ему в лицо и шевелил мёртвые комки с влажным тошнотворным звуком в каком-то ужасном настойчивом ритме. Пожалуй, можно было даже различить в этом гуле голос, если бы егерь знал, к чему прислушиваться. Над его головой шуршали перьями вороны.

Внутри ящика что-то зашевелилось и хлюпнуло.

Роксбург сунул под губу ещё табака и подумал о прошлой ночи. Без сомнения, то была кукла самой Эйлин – ему никогда не забыть её маленькое обожжённое личико и как от неё несло гнилой землёй.

Кукла пыталась убить хозяйку. Игрушка оказалась настолько сильной, что Роксбургу пришлось навалиться Эйлин на плечи, чтобы её вытащить. И опасность до сих пор не миновала.

Так что он поднялся с первыми лучами солнца и часами следил за ларцом, только чтобы застать очевидное.

Из ящика показалась крохотная ручонка.

И пусть Роксбург ожидал этого, он слишком быстро вдохнул и закашлялся, когда слюна попала в лёгкие.

Собаки начали рычать, и Роксбург потрепал их по холкам.

За первой рукой последовала и другая, а затем и чёрная от копоти голова. Сэди вылезла на поляну. Она была липкой от крови, и на неё быстро слетелись мухи.

«Дурная вещь, – подумал Роксбург, сжимая чётки. – Спаси меня Господь».

Сэди издала вопль, похожий на звук разрываемой плоти. Мухи поднялись с трапезы огромным жужжащим облаком, затем осели и снова начали кормиться.

«Она охотится», – сообразил Роксбург, прикусив язык, когда кукла начала рыскать, водя головой из стороны в сторону, как гончая, что ловит запах.

Тогда из ящика вылезло что-то ещё, что-то белое и тонкое: марионетка на тоненьких ногах. За ней волочились потемневшие от разложения верёвочки.

Ну воть.

Рот егеря наполнился медным привкусом крови. Роксбург узнал свою старую жертву.

Он схватил собак за ошейники и встал, собираясь бежать, прикидывая, какие баррикады построит вокруг своей хижины, – но вдруг потерял равновесие и, споткнувшись, упал к ящику. Егерь закричал, слыша приближающиеся шаги куклы, которым вторил шёпот верёвочек.

26. Хэдли

– Стой! – крикнул Сеп, когда яркая шевелюра Хэдли мелькнула на лестнице, распугав по пути первоклассниц, что тащили стопки учебников.

Он спрыгнул на площадку, оцарапав колени, и перегнулся через перила.

– Хэдли, подожди!

– Оставь меня в покое! – крикнула она через плечо и исчезла за дверями пожарного выхода.

Сеп протиснулся в щель и поймал беглянку. Она уронила голову и тяжело дышала от стыда и гнева.

– Мне жаль, – сказал Сеп.

Она кивнула и спрятала лицо в ладони. Висящее над деревьями солнце запуталось в её волосах.

– Это было и в моём экземпляре. Я всё прочла ещё до того, как Лэмб открыла рот, я хотела остановить её, но… там даже почерк мой.