Идеально другие. Художники о шестидесятых

Главным достоинством Зверева была быстрота и спонтанность его работ. То, чем он владел в совершенстве. Ведь у каждого художника — свой обособленный мир. Прежде всего, он очень быстро работал всегда. Моментально. У него рука работала одновременно с мыслью. Поэтому у него все очень быстро получалось. Он всегда одинаковым был, какой есть, как гуляка. А работоспособность всегда у него была. Трудно себе представить, что Зверев пишет картину. Картина — не его амплуа. Но портреты его потрясающи. Когда я снова был в Германии, Питер Веймайер собрал художников со всей Европы на выставку, натянуть холсты на воздухе. Я вывесил «Дон Кихота». А потом поехал в Париж, жил три дня в гостинице на Монмартре. И я все думал — если бы на эту ярмарку вывезти Толю Зверева, он бы всех перерисовал!

Толя был и великолепный артист!

Как Толя изображал Костаки изумительно! Потрясающе! Как он рассказывал о нем у алкашей, «реалистов-хрипачей». Плавинский падал под стол от смеха. Зверев был артистической натурой и любил играть на публику. Вот как он делал портреты. Как-то была у нас в мастерской артистка Театра Вахтангова Максакова, мечтавшая, чтобы он сделал ее портрет. И вот, в присутствии Немухина, Плавинского, кого-то еще, она спокойно села в углу и улыбалась. Толя сел на низенький стульчик напротив. На ногах у него были расхлябанные штиблеты с развязанными шнурками. Как всегда, он сказал: «Улыбочку!» — и сделал шикарный жест — дрыгнул ногой и сбросил один штиблет. И быстро, моментально сделал портрет. Максаковой все это очень нравилось, она улыбалась и была очень довольна.

Записка Н. Е. Вечтомова об А. Т. Звереве:

Что есть А. Т. Зверев: говорун, весельчак, балагур, пьяница, ругатель — матерщинник, взрывной гений, сквернослов, талантище, «такие раз в сто лет», «российский Пикассо», «хулиган», бессребреник, лукавый бес, обосранный гений. Несколько раз его били смертным боем, до больничной койки. Знаю отдельные случаи, били в Тарусе, били в подъездах (в подъезде у Михайлова-Романова). Любимые выражения: «Старик, пятерка есть?», «Надо выпить», «Хайль Гитлер», «Халтура есть?», «На хуй, на хуй», «Заебись и на хуй», «Пиздюля от часов», «Зверевский синдром». Алкашная общага, полуподвалы мастерских, коммуналок. С легким приблатнением. Приобщаться к этому духу у интеллигентов и полуинтеллигентов считалось особым шиком. Не отставал в пьянках и Димочка Плавинский, и вот из этого климата и возникала левая богема, не пить считалось совершенно чуждым этому обществу. К нему же примыкали часто первые и вторые жены художников — мэтров, да и коллекционеры этих мэтров. Небезызвестный Ащеулов В.М., первый председатель горкома на Малой Грузинской, 28, не избежал мощного влияния этой братии и сам пошел по их стопам в алкогольном неистовстве, чем и основательно подорвал свой организм. Пили все, за редким исключением, пили Нутович, Русанов, пил Харитонов, хотя все же ему путем жесточайших усилий экстрасенсов удалось соскочить с алкогольного синдрома. Втихаря тянул свой ежедневный (одну-другую бутылку) портвешок Д. Краснопевцев и, кажется, до конца дней своих. Железная воля В. Немухина спасла его от алкогольного безумия. Мучительно пил В. Калинин, клялся и каялся, и снова срывался. Время от времени и ваш Н. Вечтомов тоже наклюкивался «по случаю». Спасло в основном здоровье, не позволявшее к слишком частым злоупотреблениям и возлияниям.

Кроме ВДНХ, вы работали в создававшемся Крейном и Вишневским Музее Пушкина.

В Литературном музее я работал со Львом и Оскаром, Лиду я там не помню. Феликс Евгеньевич Вишневский был там советником, а директором — Крейн. Мы делали оформление. С Левой Кропивницким мы часто занимались оформлением музеев, Оскар — постольку-поскольку. У Крейна, если надо было, делал какие-то залы. Лида принимала участие, когда целиком весь музей стали делать. У Льва было несколько небольших зальчиков. Угловой большой зал делал Оскар. Два зала были у меня, угловой — зал свадьбы Пушкина, и мемориальный, траурный зал, о его смерти. Я сделал также поясной портрет.

Еще с нами был один художник, Юра Керцелли, он к нам не принадлежал, но мы с ним дружили. Женя Розенблюм еще появился, стал с нами работать. Жалею, что не поддержал с ним знакомства, — он очень хотел со мной вместе работать, интересный человек был и очень талантливый. Как часто рядом оказываются такие интересные люди, потом горько сожалеешь, что их упустил. Но у нас возникла своя группа со Львом и Оскаром.

Коля, а как вы увлеклись русской стариной?