Идеально другие. Художники о шестидесятых

Когда был совсем молодым, Коля жил недалеко от нас, на Пушкинской, в Южинском переулке. У них не были хорошие отношения с матерью, хотя они очень любили друг друга. Она тоже была по натуре очень творческий человек, хотя и не делала картины. Но жить вместе они не могли. Однажды она вбежала к Немухину: «Володя, она идет!» — «Кто идет, Людмила Павловна?» Оказалось, шла туча. Володя больше общался с Колей, они вместе ездили на этюды, жили у нас в Прилуках, Людмила Павловна жила в доме напротив, даже брат ее приезжал, очень симпатичный, где-то фотография есть на лодке с Володей. Тетя Маня тоже в Прилуки приезжала, симпатичная женщина, похожая на братьев. Коля был уже человек самостоятельный, не думаю, что его мать отрывала от себя слишком много. Людмила Павловна была очень странная женщина, восторженная, своеобразная, жила для себя, для Коли не очень. В ней было что-то странное, глаза китаезные — какая-то китайская кровь, наверное, в ней была. Людмила Павловна отличалась своей психологией и отношением ко всему — не так, как все. А Коля был сам по себе — не было, например, общих денег с Музой, как полагается в семье. Коля привык денежки припрятать на черный день, но его осуждать нельзя, такая жизнь была! Я не обращала на это внимания, люди были очень приятные.

Коля по-настоящему понимал музыку. Все его родственники — музыканты, он очень высоко ценил Шаляпина, понимал и чувствовал все его нюансы, что говорит о том, что он очень музыкален. Я лет с пятнадцати почитала Шаляпина за божество, Коля и Людмила Павловна любили его и понимали. Он доходчивый певец, не показывает современные фокусы, но не все могут его понять и усвоить. Тогда я нарисовала портрет Шаляпина с фотографии и подарила Коле, еще на Южинском, а когда Коля уехал, женившись, портрет остался у матери и висел на самом видном месте, и она складывала руки. Муза с Ленкой никогда особенно музыку не любили. Мне нравится портрет отца Коли — он похож на него, особенно когда молодой был, на Людмилу Павловну совсем не похож. Не знаю, почему они разошлись с матерью. Вообще судьба у них брутальная, братья отца все музыканты были, почти все погибли, кроме дяди Вани, который оказался в Чехословакии. Володя был пианистом в Париже. Тетки, Марья Николаевна и Анна Николаевна, все были очень музыкальны. Была еще сестра где-то на юге, преподававшая историю музыки. Коля к музыке тоже очень способный. Иван Вечтомов, Сашин отец, был первой виолончелью в пражском оркестре. А это будь здоров что такое, в то время музыканты были настоящие. Дядю Ваню учил виолончелист знаменитый. Саша Вечтомов, когда соло играл Баха, казалось, что очень хорошо. Потом, когда я услышала виолончелистов более сильных, поняла, как можно играть лучше, сильнее, талантливее. Он был признанный музыкант, у него были пластинки. А Ростропович не давал Саше нигде играть соло в России! Когда они приезжали с братом-гитаристом, играли хорошо, какие-то камерные концерты, интересные пьесы перекладывал им отец. Саша Вечтомов покончил с собой, разошедшись с женой, устал бороться.

Лианозово

В 56-м году мы работали на Сельскохозяйственной выставке. Вначале были Коля, Володя, я. Потом мы пригласили Оскара с Валей. Главным был Сергей Алексеевич Лучишкин, известный художник и замечательный человек. В Третьяковке есть его картина — дом стоит, какой-то примитив. Но человек замечательный. Это нас всех объединило, даже Валя туда часто приезжала, помогала Оскару. Для нас это было золотое время. Когда есть дружба и теплые отношения, вы чувствуете себя совсем по-другому и работа кажется везением. Ездили на Прилуки, в Володину вотчину, там уже началось наше отклонение от реализма — каждый находил свою форму. А по воскресеньям обязательно ездили к Оскару. Оскар жил обособленно — поэтому мы стали ездить в Лианозово. У Оскара тоже была небольшая комната, но они жили одни — над ними никого не было! Ни родственников, никакого надзора, сами распоряжались собой. Хотя у них в бараке тоже были соседи, которых я никогда не видела. Мы все были связаны семьями, не имели отдельной комнаты, поэтому Оскар дал возможность, и мы съезжались и показывали. Для меня это важно — не все художники хотят показывать, есть выражение «под столик складывал и складывал». Много было замечательного в этом общении — стихи читали, картинки показывали. Ничего вульгарного никогда не было. Они были самостоятельными, и у него никого не было, ни отца, ни матери. Оскар зарабатывал мало, жили они очень бедно. Когда мы работали на выставке, то иногда ходили в столовую что-то поесть. И Оскар с Валей всегда брали самое дешевое, котлеты с картошкой. Мы тоже жили не ахти как, но шире. Мы много давали друг другу, сами люди для меня были ценные и до сих пор мне дороги. И у нас была дружба — великое счастье, когда у вас есть друзья.