Идеология русской государственности. Континент Россия

Неудивительно, что именно эти «универсальные законы» были положены в основу политической теории и практики всего XIX века. Далее мы покажем, в частности, что все политические революции Нового времени основывались именно на них.

И подобно тому, как для возникновения исторического умозрения понадобилась сокрушительная война, должна была произойти Первая мировая, чтобы возникло понимание ограниченности и пагубности такого подхода. О необходимости вернуть историческому умозрению «человеческое содержание» сразу после неё во всеуслышание заявил О. Шпенглер. Этот призыв встретил отклик у наиболее проницательных историков того времени (М. Блок, А. Тойнби) и нашёл выражение в пристальном внимании к образу жизни и культуре людей прошлого (школа «Анналов», культурно-семиотические школы Франции и СССР) и сравнительном изучении истории цивилизаций (А. Тойнби, Дж. Нидэм и многие другие). То есть в целом в появлении культурно-исторического метода. Он дал историкам доступ к более сложным явлениям духовной жизни прошлого (об этом – далее) и тем самым вывел историческое знание за пределы ранее освоенных способов понимания человеческих действий (ролей – побуждений – намерений). Казалось бы, такое углубление исторического умозрения должно было отразиться на политической жизни современного общества, однако этого не произошло. Господствующие политические теории и особенно политическая практика остались на уровне начала XX века. И напротив, как бы для того, чтобы предохранить их от влияния нового знания, распространился тот самый «исторический нигилизм», симптомы которого мы перечислили в начале этого раздела.

Подчеркнём: мы говорим о влиянии истории (исторического умозрения) на политическую теорию и практику, а не наоборот. Именно такое влияние неизменно прослеживается от Античности до наших дней. Это означает, в частности, что историческое знание, а также любое иное знание, освоенное историческим умозрением, становится частью идеологии, как только ложится в основу той или иной политической теории и начинает использоваться на практике её последователями.

Понятно, что ни о каком искажении, или «фальсификации»[355] истории в идеологическом контексте не может идти речи! Напомним, идеология – это прикладное социальное знание. Её ценность в способности научить разумно действовать в обществе людей и достигать нужного результата. Ложное же, искажённое знание ничему не научает, и основанное на нём действие к цели не ведёт. И уж точно к самому историческому умозрению и исторической науке отношения не имеет. Искажение, или «фальсификация» истории, то есть предъявление ложного знания, имеет смысл лишь в целях обмана и дезориентации политических противников и/или той части общества, которую желательно вывести из-под их влияния. «Ложь об исторических фактах и уничтожение улик, по мнению многих государственных деятелей, дипломатов, политиков и писателей, является законной частью ведения государственных дел и написания истории»[356]. То есть это вопрос пропаганды[357], а не идеологии. А это означает, что определённые политические силы пытаются дискредитировать новое историческое знание, ибо оно несёт в себе угрозу их положению в обществе.

V.2.4. История и миф

Наконец, следует прояснить вопрос соотношения истории и мифа.

Часто нам приходится слышать об «исторических мифах». Это словосочетание выглядит нелепо, будучи соединением несовместимых понятий.

Согласно современным представлениям, миф – это принципиально отличающаяся от истории форма коллективной памяти, характерная для бесписьменных сообществ. Она, как и любая коллективная память, фиксирует совокупный опыт сообщества. При этом каждый конкретный миф содержит в спрессованном виде память о целой серии однотипных событий прошлого. Особенно заметна эта особенность в так называемых этиологических мифах, повествующих о происхождении тех или иных вещей, явлений, обычаев. Так, миф о Прометее связывает с ним, в частности, открытие употребления огня, гончарного дела и металлургии, то есть события, тесно связанные по содержанию, революционные по своему влиянию на общество, но заведомо разделённые жизнями многих поколений. Мифологической картине мира чуждо представление о времени, поэтому современный человек воспринимает её как «вечное возвращение» (М. Элиаде).