Идеология русской государственности. Континент Россия

Мифологическая память, как и историческая, имела свою умозрительную надстройку, прежде всего мистерию, то есть действо, в котором эпизоды мифа разыгрывались «в лицах» посвящёнными («мистами»). Проводя параллель с античной трагедией, которая по своей форме от мистерии и произошла, можно сказать, что «герой» – действующее лицо мифа и мистерии – это не «роль» (так как не обладает индивидуальностью), а только «амплуа». Ещё одна важная параллель, раскрывающая принципиальное различие мифологической и исторической картин мира, состоит в том, что персонаж трагедии действует, следуя собственным побуждениям и намерениям, а герой мифа – следует исключительно «судьбе», то есть строго предопределённой последовательности событий. Это объясняется тем, что события трагедии «разомкнуты», то есть за рамками сценического действия примысливаются (и могут даже оглашаться хором) его предыстория и какое-то дальнейшее развитие. А события мистерии «замкнуты», не предполагают ни «до», ни «после». Следует также отметить, что мифологическое умозрение могло достигать высокого уровня сложности. Ярким примером этого являлась пифагорейская школа: она была прямо связана с мистериями, не оставила письменных памятников, потому что, скорее всего, существовала ещё в бесписьменную эпоху, и сохранила память о множественности «пифагоров», как и подобает мифологическому герою.

Всё это означает, что мифологическое и историческое содержания несовместимы в общем контексте. Миф не может быть «историческим», а история – «мифологической». Письменная фиксация мифов в ранних исторических текстах (Геродот) призвана обозначить сам водораздел – начало истории.

Так что упоминание об «исторических мифах» указывает на употребление слова «миф» в каком-либо переносном значении. Как правило, в таких случаях речь идёт о тех или иных феноменах массового сознания. В политической фразеологии, в частности, мифами именуют иррациональные представления о явлениях социальной и политической действительности. Такое словоупотребление сложилось с подачи Ж. Сореля под влиянием господствовавшего в его время (а теперь признанного ошибочным) представления о мифе как о проявлении коллективного бессознательного.

В массовом сознании, вообще обычно иррациональном, такие представления действительно существуют. Они, как правило, возникают стихийно, но могут быть и спровоцированы какими-то пропагандистскими или идеологическими тезисами. Поэтому среди них оказываются также превратные, искажённые представления об исторических событиях и фактах, возникшие из попыток их интерпретации в чьих-либо политических интересах. Ясно, что к истории в собственном смысле такие мифы отношения не имеют. Однако с точки зрения идеологии им следует противопоставлять действительное историческое знание. Важно также строить идеологическую работу таким образом, чтобы препятствовать самому возникновению таких «мифов». А для этого сознание масс людей должно быть предметом воспитания, направленного на формирование у них здравого смысла и сознательного усвоения знаний.

Возвращаясь к расхожим суждениям, с упоминания которых мы начали этот раздел, можно констатировать следующее.

История как коллективная память – главное основание идентичности любого человеческого сообщества. Принадлежать к сообществу значит разделять его коллективную память. Её утрата равнозначна исчезновению сообщества.

Историческое умозрение может быть основано как на вере, так и на знании, в том числе знании научном. Однако историческое знание по своей природе отличается от знания, характерного для эмпирических наук. Историческое знание – это знание о том, как действия людей, их нужды, побуждения и стремления определяют ход исторических событий.

Попытка встроить эмпирическое знание об обществе в историческое умозрение приводит к ошибочному представлению о коллективных действующих силах истории, поведение которых определяется универсальными законами. Отсюда вытекает концепция «прогресса», как общего для всех частей человечества направления исторического развития.