Идеология русской государственности. Континент Россия

Гоббс, её создатель, утверждал, что гражданское общество – это такой союз индивидуальностей, который позволяет их человеческим качествам достичь высшего выражения. Он становится возможен, когда государство кладёт конец «войне всех против всех», предшествующей его возникновению. Однако, как мы видели выше, общество, предшествовавшее возникновению государства, основано на солидарности его членов. «Война всех против всех», при которой индивидуальные устремления и интересы преобладают над нуждами сообщества, прямо ведёт к его гибели под действием внешних сил. Лишь когда государство принимает на себя защиту сообщества от внешних угроз и ослабляет бремя материальной нужды, у людей появляются время и место для индивидуальных интересов. Тогда-то и возникает принципиальная возможность конкуренции между ними по поводу возможности эти интересы удовлетворять – «войны всех против всех». Так что прав был скорее Монтескьё, считавший именно гражданское общество её ареной.

Суммарный вывод из обеих концепций обычно таков: государство прекращает войну всех против всех и рождает гражданское общество. Мы покажем, что в действительности «гражданское общество» порождает «войну всех против всех» и уничтожает государство.

Арабский философ Ибн Халдун, наблюдавший собственными глазами процесс формирования и последующего разложения новой правящей верхушки ксенократических государств, констатировал, что кочевое сообщество, превращаясь в «знать» земледельческого государства, утрачивает присущую ему солидарность. Привыкшие к разделу награбленного, прежние соратники начинают требовать у царя «свою долю». В борьбе уже за индивидуальные блага они противостоят друг другу и – все вместе – царской власти, создают клики, устраивают заговоры. Строго говоря, как только человек перестаёт подчиняться власти, она в его отношении прекращается. Это совсем необязательно «оппозиция», активное противостояние власти. Вполне достаточно власть игнорировать. По мере того как всё больше представителей знати перестаёт подчиняться суверену, его власть ослабевает и в конечном счёте исчезает. Но ввиду иерархичности общественного устройства ксенократического государства собственная власть знати над своими подданными может сохраниться, к чему знать и стремится всеми силами. Такова главная причина так называемой «феодальной раздробленности» и главное препятствие сохранению (восстановлению) централизованных государств ксенократического типа. Именно такая раздираемая внутренними распрями «элита» и является, по нашему мнению, первичной формой «гражданского общества», несущей в зародыше главную его черту – стремление пользоваться всеми благами породившего его государства, не неся при этом никакой ответственности перед подданными государства, вытекающей из его защитительной и упорядочивающей миссии. Поэтому окончательное уничтожение государства не является целью членов «гражданского общества» – ведь они им питаются. Им нужно государство, поддерживающее «кормушку» наполненной и не мешающее им ею пользоваться. Отсюда впоследствии произошла концепция «слабого государства», обслуживающего правящий класс.

История знает много различных моделей образования ксенократических государств с различным составом участников, но вышеприведённые соображения сохраняют свою силу во всех случаях. В ксенократическом государстве центральная власть постепенно деградирует, компенсируя (с переменным успехом) утрату доверия насилием. «Гражданское общество» – школа неподчинения власти, провоцирующего её на это насилие. Власть, не основанная на доверии, пребывает под сомнением, и «гражданское общество» это сомнение поддерживает, чтобы не допустить усиления власти. А «общественный договор» – это просто сговор членов «гражданского общества» относительно раздела ресурсов, сохраняемых для них государством.

V.4.7. Государство и революция

Уместно напомнить, что теории «общественного договора» и «гражданского общества» писались на полях Английской буржуазной революции. Причём не на полях каких-то хартий, а буквально на полях сражений гражданской войны. Которая могла бы служить точной иллюстрацией сказанного, будучи поистине «войной всех против всех». Пресвитериане боролись с индепендентами, роялисты с ковенантерами, все они – с епископальной церковью, и вообще все – с папистами. Тут «гражданское общество» впервые было извлечено из придворных кулуаров на широкую политическую арену. Потому что в него вознамерились войти те, кого туда не пускали, – собственно буржуазные элементы, которым для признания правомерности своих притязаний пришлось облечь их в религиозную форму[377].