Игра на выживание

Они скакали сквозь свой узкий коридор меж битвой и лесом молча, лишь настегивая лошадей. Каждый выглядел несущейся над травой стрелой, устремленной к тому самому просвету, где мелькали воды Днепра. Лес наверняка там заканчивался, и, если круто забрать вправо, продолжая лететь вдоль его кромки, такой путь в конечном итоге должен был привести их в глубокий тыл союзного войска. В гости к Острожскому. Где наверняка обретался и Торунский. Со своей августейшей пленницей.

Сначала Денис не понял, что происходит.

Подлесок с их, правой, стороны вдруг пришел в движение. Густые заросли зашевелились и начали опадать и расступаться. Этот слитный шелест поначалу навеял мысли о «Властелине колец». Там разгром под Минас-Тиритом тоже завершили ожившие деревья. Но спустя несколько секунд, в течение которых он, прижавшись щекой к гриве коня, наблюдал за неожиданным движением зеленых насаждений, все снова вернулось в мир хоть и средневековой, но все же реальности.

Но открытие это заставило похолодеть.

В роще, которая осталась за спиной русской конницы, был не засадный полк, как на Куликовом поле.

Это была укрытая до поры до времени за нарубленными охапками веток и мелких деревьев, создававшими впечатление густого подлеска, замаскированная батарея. Сколько в ней орудий, сосчитать на всем скаку было непросто. Много. Больше, наверное, чем там, в большом полку.

Из леса донеслись короткие команды. Отчетливо зашипели фитили – на столь близком расстоянии, на котором полусотня Дмитрия-не-Ивановича оказалась от изготовившегося к бою пушечного наряда, их было слышно прекрасно, даже несмотря на дробь перестука копыт.

Бах!

Бах!

Ба-ба-ба-бах!

Слитным этот громовой раскат в вихре огня не был, но оглушил так, что зазвенело в ушах. Вокруг стало тесно от рвущего слух и воздух стона и воя ядер. Они пронзительно свистели всюду: спереди, сзади и даже выше голов. Их отряд оказался в самом эпицентре обстрела, но не полег сразу и навсегда исключительно потому, что был не особенно многочисленным и успел растянуться в своем беге. Несшегося впереди и чуть левее Дениса всадника снесло, как муху метлой. Вместе с конем. Серому в яблоках скакуну, что мчал сразу за Яриной, начисто снесло круп. Его наездник только тонко вскрикнул прежде, чем половина туши копытного, кувыркнувшись, раздавила его под собой. Еще один конь, огласив округу громким ржанием, встал на дыбы, сбрасывая седока. Кузьма еле-еле успел поворотить свою конягу в сторону, чтобы не столкнуться с ополоумевшим животным.

И тут же из леса раздался мушкетный залп. Воздух завыл от засвистевшего вихря пуль. По несущимся вдоль строя мишеням попасть было, конечно, сложнее, чем по плотным рядам развернувшегося во фронт войска. Но вот бедолага, которого сбросила лошадь, как и сам его копытный соратник, мишенью стал удобной. И тут же был скошен, свалившись в истоптанную траву.

Пока они неслись вдоль края леса, превращенного в хитро замаскированную ловушку для московского войска, успели попасть и под следующий пушечный залп. Потеряв при этом еще троих людей. Из тех, что неслись впереди Дениса. На тех, что скакали сзади, он не оглядывался и не знал, сколько народу полегло там. Спасало их лишь то, что выцеливали пушкари все-таки не их – они били в спину московской коннице.

Лишь достигнув края рощи, прежде, чем забрать резко вправо, Денис бросил взгляд на оставленное сзади поле битвы.

Оно было усеяно телами. Кричащими, копошащимися в траве и стенающими изо всех последних сил уходящих жизней. Изломанными и перемолотыми. Битва, которая начала складываться в пользу рати великого князя Василия, похоже, теперь была проиграна. Именно здесь и сейчас. Прибитая пушечным огнем конница смешалась и оказалась не просто словно прорежена частым гребнем, но еще и раздроблена. Не говоря уже о том, что очутилась меж двух огней. Кое-какие сотни еще продолжали сечу, попытка выйти из нее обернулась бы для них куда большими потерями. Легкая конница, фронтом принявшая удар литовской кавалерии и не успевшая полностью войти в сражение, разворачивалась и отступала. И отступление это, которое сопровождала пушечная канонада, с каждым новым выстрелом гремящих из леса орудий все больше напоминало бегство.

– Это что же – поражение?! – подъехавшего к нему вплотную Дмитрия слышно было плохо – рев пушек, вой ядер и лязг вступившей в переломный момент битвы наполнили воздух густым грохотом. – Они же сейчас пойдут в преследование и на плечах нашей же конницы вырвутся в тыл большому полку! И окружат!

– Вот и радуйся, что мы придумали ударить по их ставке! Что ты сейчас еще сможешь сделать?

– Тебя, гадина, порешить. Как боярином Челядином велено было.

Только сейчас Денис заметил саблю, стиснутую дрожащими пальцами Дмитрия. Которую тот покуда держал в опущенной руке.

– Ты же весь полк левой руки в засаду привел!

– А до этого прорвал оборону, если ты не забыл. А после сам поскакал прямо под огонь пушек. Любая из которых могла меня превратить в кольчужный голубец, нафаршированный потрохами. Я об этой засаде знал не больше твоего!