Игра на выживание

Пройти по как попало наваленным бревнам разрушенной башни, круглым и изначально не предназначенным для нужд прогуливающейся публики, было тем еще удовольствием. Каждый шаг приходилось выверять максимально осторожно – огромные кругляки в любой момент могли сорваться с ненадежной точки опоры, рухнуть, закрутиться под ногами, навалиться неподъемным тоннажем сверху, расплющить и размолоть крадущихся по ним людей, как мясорубка излишне любопытную мышь. Исключительных неудобств экстремальному спуску добавлял и тот факт, что на плече Денис волок свою вновь, похоже, сомлевшую союзницу. Хотя еще сутки назад в подобной ситуации без малейшего зазрения совести оставил бы ее греться у костра на крепостной стене. Собственно, и нестерпимый жар от гудящего буквально в нескольких метрах пламени удобств не добавлял. Стелющийся похоронным саваном черный дым то с силой выстреливал в небо бешеными всплесками огня, то начинал обессиленно жаться к земле, забивая горькой резью горло и глаза. В такие моменты находить новые точки ненадежной опоры приходилось едва ли не на ощупь.

Радовало одно: со стены их тоже вряд ли можно было бы различить. И уж тем более – прицельно шарахнуть из какого-нибудь стрелкового оружия в спину. Хотя слышно было, что пальнуть есть кому: явственно слышалась кипящая разноголосица занявших прясло литовских воев.

Когда Денис уже совсем было привык к тому, что весь мир для него сжался до беспорядочного нагромождения руин средневекового зодчества в непроглядном мареве прогорклого чада, он вдруг понял, что спуск наконец завершился. Ноги ступили на твердую, не норовящую вывернуться из-под ступней поверхность. Осознав это, он тут же прибавил ходу, изо всех сил стараясь намертво запереть в груди рвущий нутро кашель. Не хватало еще на самой финишной черте выдать себя надсадными судорогами горла и схлопотать пулю в затылок.

Изрытое траншеями и ядрами поле пред смоленской стеной открылось перед ним во всей отчаянной красе перепаханной плугом войны земли. Казалось, здесь даже трава привыкла постоянно пригибаться под постоянными обстрелами, а вовсе не робко поигрывала стеблями от свежего поветрия. В сотне метров впереди и чуть справа поле пересекала глубокая рытвина. Выглядела она так, словно осаждающие воспользовались естественным изрезанным рельефом местности, прокопав рукав одного из мелких оврагов ровно до той черты, куда уже долетали со стен ядра, пули и стрелы. Видимо, на штурм московская рать поднималась из этой, наполовину рукотворной траншеи. И скорее всего, ушлый – а точнее, безухий – рецидивист укрылся именно там.

Выскочив на открытое место, где клубы дыма уже не висели непроницаемым одеялом, беглец задышал свободнее, не давясь дымной горечью. Но этот значительный плюс не покрывал того увесистого минуса, что их улепетывающий на двух ногах дуэт теперь стал куда более удобной мишенью. Со стен послышались выкрики. Поначалу Денис не придал им значения, принимая за вполне логичные в сложившихся условиях проявления паники гарнизона, увидевшего, во что превратилась укрывавшая его три года неприступная твердыня. Но когда на стенах затрещали выстрелы, а вокруг него засвистели пули, понял, что и вопли эти, и ружейный «салют» звучали именно в его честь.

С каждым выдохом, натужно вырывающимся во время бега из горящих не хуже башни-факела легких, финишная черта темневшей впереди рытвины оврага заботливо приближалась. Но не так быстро, как того хотелось бы. Сердитые шмели жужжащих вокруг пуль и секущих воздух стрел летели гораздо быстрее. Благо с прицельной стрельбой местные снайперы испытывали совершенно явные проблемы. Шныряя зигзагами, то замедляя, то убыстряя ход, Денис молча молил о том, чтобы литовцы не посчитали его такой важной персоной, чтобы сговориться и жахнуть по нему залпом. В конце концов, они привыкли палить по плотному строю набегающего противника, а не по одиночной вихляющей мишени. Попасть в которую вразнобой было очень непросто.

Ему почти повезло. Когда он добежал-таки до овражка и с облегчением нырнул вниз, лишь одна из стрел плотоядно свистнула у самого виска да пара пуль выбила дерн у самых ног. Но в спасение он уверовал слишком рано. Хотя это было и немудрено: склоны лога московские ратники укрепили накатами бревен. И предосторожность эта оказалась совсем не лишней. Когда со стен вдарили гаковницы, бившие благодаря длине ствола и дальше, и прицельнее, здоровенные, с грецкий орех, пули не смогли пробить этот заслон.

Кузьму, даже если он улепетывал этим же путем, по-прежнему не было видно. Хотя дивиться тому также не приходилось: псих задался целью вернуть дитятю родителю, а соратники в этом деле виделись ему лишним компонентом еще там, в черте враждебного города. А уж в двух шагах от конечной цели, да еще и без погони на плечах… Конечно, он бросил их без лишних сомнений.

Ярина глухо застонала и слабо пошевелилась.

Еще несколько часов назад он без тени сомнений бросил бы ее здесь, не особенно задумываясь над судьбой цифрового болванчика. Но теперь все изменилось кардинально.