Игра на выживание

Легкая конница полка правой руки в это время опередила тяжелых копейщиков, вырвалась перед ними на оперативный простор, но кидаться на пики вышедшей вперед польской пехоты не стала. Густо сыпанула стрелами. Но ордынский манер – прямо с седел, на скаку. Прицеливаться не было резона – густой свистящий рой накрыл позиции ляхов, собирая первую жатву и с их стороны. От позиций Сигизмундова воинства донеслись крики и проклятия, которые перекрыл громовой раскат нового залпа пушек. Несколько всадников буквально смело на землю. Кого-то – вместе с конями, разметав искореженные тела и растерев их по растоптанной луговой траве. Но подвижные лучники теперь не стояли единым строем на месте, и выкашивать их сыпанувшие в стороны сотни становилось гораздо труднее. Они, словно желая показать, что и не помышляли наскакивать на ряды поляков, взяли резко левее ожидавших их копейщиков, осыпав стрелами вражескую батарею. Не все пушки успели скрыться за павезами, несколько человек из их обслуги рухнули на траву. Равно как и особо замешкавшиеся щитоносцы. Слитно хлопнули прикрываемые щитами арбалеты, а затем раскатом громыхнул мушкетный залп. Стреляли как из ставшего по центру большого полка ляхов, так и с левого крыла их рати. Все позиции тут же затянул густой шлейф дыма, закрывая обзор и той, и другой стороне. Единственное, что с такого расстояния понял Денис: выцеливали они вовсе не продолжавших осыпать их стрелами лучников. Тяжелая псковско-новгородская конница с пригнутыми к земле копьями вылетела на оперативный простор. Приветствовавший их ружейный салют разметал, перевернул и повырывал из седел почти всех скакавших в передних рядах конников. Многих мгновение спустя растоптали свои же – несущуюся следом железную лавину было уже не остановить.

Миг… Другой… И с оглушительным грохотом, треском, лязгом и криком конница Голицы врубилась в передовые сотни польского войска. Гулкий раскат сшибки двух воинств взлетел, казалось, к самым облакам. В плохо различимой за дымкой стелющегося по лугу белесого порохового тумана дали загремела битва. Гулкий ее железный звон и рокот нечеловеческих криков заставил Дениса сбросить оцепенение.

– Надо идти к Челядину.

– Сдурел?! – у Кузьмы вроде бы даже задергался единственный его глаз. – Если что и надо, так драпать отсюда, покуда можно еще!

– Хочешь – драпай. А я собираюсь той гниде, что все это устроила, своему старинному знакомому, переломать все кости, до каких только доберусь. Он хочет за какой-то надобностью отправить княжну Елену в Литву? Тогда я собираюсь ее отбить.

– Что?! Отбить?! Ты точно с коня не падал? Макушкой вниз? В одиночку собрался лезть на целое войско?

Не обращая больше внимания на причитания Кузьмы, Денис нашел взглядом глаза Ярины:

– Ты со мной?

– Еще бы.

– Серьезно? Но ведь ты нашим поможешь.

– Каким нашим? Кому я помогу, так это ханству. Мне что лях, что московит – одинаковые враги. А когда они пускают кровь один другому, степь цвести начинает.

– Да вы совсем, что ли?! – взорвался Кузьма. – Через столько прошли и токмо затем, чтобы поехать сейчас и самовольно ребра на копья нахлобучить? Ну уж нет!

– Что случилось?

– Где?

– В твоей башке. Ты так и не объяснил, с чего вдруг передумал спасать княжну Елену. Знаешь, я успел привыкнуть тут ко многому. Михаил Булгаков носится с рукописями, которые лучше бы сгорели, и сует нос в дела очень сильно второй свежести, а Василий Иванович наверняка понятия не имеет, что такое тачанка, и сам старается спихнуть в реку целую армию. Но к тому, что ты внезапно остепенился и обзавелся инстинктом самосохранения, привыкнуть труднее всего. Вот я спрашиваю – что случилось?

– Что-что. – Кузьма удивил еще больше, когда лицо его приняло очень смущенное выражение. – Что… Больше такого никогда не позволю! Чтобы снова все потерять? Да черта лысого!

– Да ты о чем вообще?!

– Не твое дело! Скажи лучше, чего ты там собрался плести конюшему.

* * *

Челядин сидел в седле монументальной статуей и таким же, как у всех памятников, взглядом равнодушно взирал на склонивших головы лазутчиков. Совершенно не ясно было, обдумывает он сейчас их слова или вспоминает, далеко ли придется посылать за палачом.

– С чего я должен вам верить?

– Даниил Щеня поверил, – соврал Денис.

– Он и Булгакову поверил. А тот – глядите – что творит, этот бес красномордый.