Игра на выживание

Подтвердил его предположение громовой раскат, прорезавший прозрачную высь блеклого осеннего неба. Сочные контуры зеленой кромки леса, в отличие от рощи под Смоленском не тронутые пожаром желтых красок, окутались дымом. Точно таким же, каким отсалютовали ляхи приближающимся полкам Голицы.

Только вот на сей раз стреляли по ним.

Не сказать, что для Дениса был каким-то откровением свист пуль, но он привык к совсем другой тактике атакующих действий и модели поведения под массированным обстрелом. И упомянутые действия, и вышеуказанная модель в качестве главной смысловой нагрузки полагали максимальное уклонение от посягательств на собственную жизнь. Поиск укрытия. Короткие перебежки. Судорожное вжимание в землю. Но уж точно не атака в лоб, весь тактический смысл в которой для каждого отдельного бойца сводился к лотерее – выбьет тебя из седла одна из роя несущихся навстречу пуль или вжикнет мимо.

Он сумел в этой свистопляске отыскать глазами Ярину. Она держалась в седле легко и свободно, будто совершала легкий променад на велосипеде. При этом правила только одной рукой. В другой, опустив и чуть отставив в сторону, держала свою изящную сабельку. Ни пулям, ни ядрам не кланялась. И вообще не похоже было, что сколько-нибудь переживает по поводу их густого посвиста.

Он точно знал, что в передних рядах сейчас дикая свалка из порубленных и посеченных тел. И на сей раз совсем не мучался любопытством и вовсе не хотел разглядеть, что именно там творится.

Рядом что-то проорал Кузьма. Расслышать ничего не удалось от буквально давившего барабанные перепонки топота тысяч подкованных копыт и крика людей, озверевших от предчувствия близкой крови. Очень большой крови.

– Что? – выкрикнул Денис, стараясь при этом не отвлечься от процесса скачки до такой степени, чтобы вывалиться из седла.

– Саблю вытащи! Рубить шпорами собрался?

Нет, рубить Денис не собирался. Ни клинком, ни шпорами, ни зубами. Он лишь сильнее вцепился в узду и вдавил сапоги в стремена.

Оказалось, весьма своевременно. Протяжный свист прорезал громыхающую дробь конной атаки. Ядро чудом не оторвало голову коннику в короткой кольчужной рубахе поверх стеганого кафтана, разминувшись с колпаком, опушенным грязной меховой оторочкой, на пару сантиметров. Зато на излете, взметнув фонтан дерна, шмякнулось под копыта лошади другого всадника. Животное, пронзительно заржав, со всего маху рухнуло на землю головой вниз, увлекая за собой и наездника. Тот даже вскрикнуть не успел. Бешено вращающееся ядро выворотило копыта и скачущего следом коня. Тот, словно из-под ног вырвали землю, грохнулся плашмя, придавив колено не успевшему освободиться от стремян копейщику. Остался ли он жив или был затоптан лавиной скачущих следом однополчан, Денис уже не увидел. Набравшая ход лошаденка азартно, словно тоже решив поучаствовать в лотерее «убьют – не убьют», понесла спорым поскоком. Галоп это уже или пока нет, он точно сказать не мог. Единственное, что мог понять, так это то, что было быстро, тряско и до одури опасно.

Но он несся вперед. Хотя бы потому, что не хотел стать балластом для Ярины. Чтобы она ни в коем случае не принялась бросаться ему на выручку, рискуя своей жизнью. Поэтому дал себе слово ни в коем случае не вывалиться из седла.

Грохот мушкетов, пушек и многострунное хлопанье тетив арбалетов звучали уже гораздо ближе. Конники срывались с седел или обрушивались в грустно покачивающуюся высокую траву. Часто вместе с лошадьми. Причем валились все чаще и все ближе к Денису. Пару раз лошаденке приходилось проскакивать через еще дергающиеся остовы людей и животных. В очень разной степени искореженности и развороченности. Прикрывали его и неотступно следовавшие поруч конники из полусотни охороны. Напирая справа или слева, они время от времени заставляли Денисову лошаденку объезжать стихийные баррикады из неподвижно распростертых или судорожно загребающих землю изломанных тел. Случалось, что подобный барьер она перемахивала и самостоятельно. Как долго продолжался этот дикий конкур – час или пару-тройку минут, – ошалевшему от безумной тряски в пляске смерти Денису понять было сложно. Зато он мигом почуял финишную прямую сумасшедшего заезда. Когда сначала в нос ударил горьковато-сладкий запах горелого пороха и селитры, а пару секунд спустя он ворвался в лениво клубящийся над полевой травой саван порохового дыма.

По инерции он еще несся какое-то время, не разбирая, где свои, чужие, верх, низ и вообще что происходит. Дымовая завеса не успевала рассеяться, как сквозь нее снова проблескивало зарево огненных вспышек. Сколько еще вокруг него полегло народа от рвущего воздух железного дождя, он уже и не считал. Много. Вой, крик, треск выстрелов, топот, скрежет железа и тугой свист стрел.

Денис вдруг поймал себя на ощущении, что побыстрее уже хочет доехать до литовцев. Просто чтобы закончилась эта скачка через коридор смерти.