Иисус и иудаизм

Можно продолжать ответ в рамках экзегезы, для чего потребовалось бы описать специальную форму, которую принимает антииудаизм у Луки 39, и то, как некритически Иеремиас принимает контекст, в которому Луки помещены притчи 40. Однако быстро понимаешь, что вопрос о легализме фарисеев и предполагаемой атаке на него со стороны Иисуса выходит за рамки экзегезы. Экзегеза наталкивается здесь на огромный, но находящейся почти целиком под кодой камень: на предположение, что, говоря о Иисусе и Павле, мы говорим о том, что есть религиозная истина 41. Из этого предположения вытекает дальнейшее предположение, что Иисус и Павел должны были поддерживать то, что с религиозной точки зрения является правильным, и противостоять всему ложному и прискорбному в религии. В религии грех самодовольства хорошо известен. Следовательно, истинная религия всегда и всюду должна выступать против самодовольства, т.е. легализма. Иисус (и Павел) выражали религиозную истину. Поэтому они должны были выступать против легалистского самодовольства. А если они это делали, значит, кто-то был в нем повинен. Христианские исследователи, которые придерживаются такого образа мыслей, единодушно назначают на эту роль фарисеев.

Когда читаешь, что появление Иисуса «означало конец иудаизма», что он «уничтожил фарисейство», «вдребезги разбил закон» и «положил конец легализму», то видишь истинную суть таких текстов. Следует спросить, какого рода эти утверждения? Хотя они и появляются среди предположительно исторических и экзегетических оценок, очевидно, что они не являются историческими и не имеют отношения к экзегезе. Иудаизм, фарисейство, закон и даже легализм продолжают существовать (хотя предположение о тождественности этих понятий вызывает протест). Такие утверждения становятся понятными, когда мы добавляем подразумеваемые слова «для нас, кто верит в него»; иными словами, Иисус уничтожал закон и легализм для верующих христиан, и мы читаем не что иное, как исповедание веры, замаскированное под историческое описание 43. Как только мы видим вероучительный контекст, ситуация становится совершенно ясной. Христианская благая весть определяется как отказ от веры в спасение благодаря личным достижениям, предполагается, что Иисус должен был провозгласить эту весть, и поэтому богословие сообщает историческую информацию: Иисус нападал на легализм. Отсюда недалеко и до всем хорошо знакомого отождествления иудаизма или, по крайней мере, фарисейства с легализмом.

Хотя большую часть такого рода «информации» о Иисусе поставляет богословие, исследователи естественным образом склонны оправдывать такой образ мыслей, опираясь на тексты. Они хватаются за такой отрывок, как Лк. 18:9—14, и делают его определяющим при исследовании проблемы «Иисус и иудаизм»; они превращают сказанное в редакторском контексте Лк. 15:2 (который делает притчи о прощении грехов направленными против фарисеев и книжников) в причину распятия Иисуса 43. Разумная оценка причин и следствий капитулирует перед привязкой вопроса о жизни и смерти Иисуса к тому, что сегодня считается правильным с религиозной точки зрения и действительно является главным в религиозной жизни — к отказу от веры в спасение благодаря личным достижениям и надежде на милость Бога 44.

Христиане, которые не занимаются исследованиями, часто не воспринимают этих тонкостей. Иногда мне жалуются на то, что в церкви исполняются антиеврейские песнопения, а в проповедях даются порочащие евреев комментарии. В таких случаях я говорю, что слова «евреи» и «фарисеи» не следует понимать буквально: имеются в виду религиозные люди вообще и многие современные церковные люди в частности. Духовенству нужен Иисус, выступающий против фарисейского самодовольства, чтобы оно могло обличать самодовольство не как исторический грех евреев, а как грех собственных прихожан.

Этим, я думаю, и объясняется» почему исследователи, сталкиваясь с неопровержимыми свидетельствами того, что фарисейство и иудаизм как таковые не были легалистскими» отступают на позицию, согласно которой какие-то отдельные люди должны были быть легалистами. Тогда они все еще имеют возможность утверждать, что противостояние между Иисусом и его соотечественниками было связано с их (слишком человеческой) надеждой на легализм и его приверженностью милосердию. Тогда весть Иисуса становится непосредственно применимой к ситуации современных церквей 45.

Я буду отвечать на том же уровне — на уровне религиозной значимости. Думаю, что такой взгляд делает Иисуса банальным религиозным реформатором, а когда распространяется на Павла и раннюю церковь, делает отделение христианства от иудаизма банальным событием. Если все, вокруг чего возник конфликт, заключалось в том, что некоторые люди, как часто говорят исследователи, «злоупотребляли» еврейскими установлениями, то игра не стоила свеч. Мы имели бы дело всего лишь с конкретным примером универсальной ситуации; жизнь людей часто не соответствует их идеалам, и иногда эта их несостоятельность подвергается критике.