Иисус и иудаизм

Что оно (знамение Ионы] означало в учении Иисуса? Ответ на этот вопрос простой: мы не знаем, потому что мы не знаем, что Иисус и его современники понимали под этой фразой... 63

В результате всего этого оказывается, что в речениях Иисуса нет ни одного надежного подтверждения того, что говорят о нем Матфей и Марк в начале своих евангелий: что он призывал к общему покаянию в виду грядущего царства. Даже Иеремиас, считающий все три отрывка аутентичными в целом или частично, считает Лк. 13:1—5 единственным отрывком, показывающим, что Иисус проповедовал то же, что и Иоанн Креститель 64. С другой стороны, по мнению Шлоссера, только Мк. 1:15 явно связывает покаяние и грядущее царство**.

Действительно, исследователи часто утверждают, что призыв к покаянию был центральной частью вести Иисуса. Ричиз пишет, что «в основе миссии и проповеди Иисуса лежат его речения о Царстве и покаянии». Он добавляет, что «такая весть, несомненно, ставит его в ряд тех, кто стремился к обновлению и возрождению иудаизма» 66. Он, безусловно, прав, что ожидание возрождения обычно связано с призывом к покаянию. Проблема возникает, когда заявляют, что эта связь проводится в учении Иисуса. Примечание Ричи за к утверждению о покаянии показывает, что он эту проблему видит, так как может сослаться только на слова о «бдительности». Далее, его последующее резюме речений, соответствующих «всем известным типам пророчеств», не содержит раздела «покаяние» 67, что с его стороны было бы чрезвычайно странным, если бы он действительно считал призыв к покаянию стержнем вести Иисуса.

Ситуация станет еще более ясной, если мы рассмотрим перечень отрывков, цитируемых Чарлзуортом и демонстрирующих, по его мнению, что «проникновенный призыв к покаянию сохраняется во многих притчах Иисуса». Он ссылается на притчи об овцах и козлах (Мф. 25:31—46); о потерянной овце (Мф. 18:12 сл. пар.); о сеятеле (Мф. 13:1—9 пар.); о неверном домоправителе (Лк. 16:1—13); и о большом пире Мф. 22:1 — 14) 68. Это интересный перечень, и на нем можно хорошо проиллюстрировать, что обнаружить в вести Иисуса «покаяние», точнее, призыв к национальному покаянию, о котором идет здесь речь, можно лишь с помощью ее весьма своеобразной интерпретации. В Мф. 18:12 сл. говорится о покаянии, но, очевидно, о покаянии индивидуальном. В других отрывках эта тема не упоминается. Мф. 25:31—46 посвящено принятию язычников (см. 25:32) и едва ли может считаться аутентичным. В любом случае, покаяние не упоминается, скорее, имеются в виду добрые дела, В Мф. 13:1—9 или в Лк. 16:1—13 покаяния нет. Мф. 22:1—14 далеко от призыва к покаянию, это угроза уничтожения злых. Чарлзуорт в своей статье утверждает, что апокалиптики угрожали уничтожением, а не призывали к покаянию, и что именно тема покаяния отличает от них Иисуса 69. Однако в этой приписываемой Иисусу притче речь идет об уничтожении и нет призыва к покаянию.

Другие исследователи создают призыв к покаянию исходя из имеющейся в речениях Иисуса темы отделения праведных от нечестивых. Так, Концельман ссылается на притчи о плевелах и о рыболовной сети — обе притчи об отделении — как на притчи, иллюстрирующие, что Иисус проповедовал покаяние. Можно порассуждать о том, что отделение праведных от злых, связанное с угрозой уничтожения последних, подразумевает требование покаяния, и вполне возможно, что это так и есть. В таком случае, однако, то же умозаключение придется сделать и относительно апокалиптических отрывков, на которые ссылается Чарлзуорт. Ситуация такова: нет достаточного количества надежных речений, в которых Иисусу явным образом приписывается призыв к национальному покаянию. Если речения об отделении праведных от злых и об уничтожении последних подразумевают такой призыв, с их помощью можно было бы отнести Иисуса к типу эсхатологического проповедника.