Иисус и иудаизм

Две самые известные работы двух самых известных ученых-новозаветников двадцатого столетия были попытками ответить Швейцеру. Ответ Додда общепризнан, ответ Бультмана не является общепризнанным, но тем не менее он совершенно ясен 29. Вначале кажется, что Бультман принимает основное положение Швейцера: «Не может быть сомнений, что Иисус, подобно своим современникам, ожидал страшной эсхатологической драмы» 30. Далее, это была обычная драма еврейских ожиданий: «Как и его современники, он верил, что Царство Божье должно прийти для блага еврейского народа» 31. Однако чуть дальше мы обнаруживаем, что это признается на одном уровне только для того, чтобы на другом уровне, на уровне смысла, взять эти слова обратно: «Поэтому наступление Царства Божьего — это на самом деле не событие во времени, которое должно когда-то случиться и по отношению к которому человек должен занять определенную позицию или остаться нейтральным» 32 Не будем переключаться с проблемы понимания Иисуса на проблему понимания Бультмана — проблему, которая сама породила довольно большую литературу 33. Очевидно, однако, что если понимать слова в их обычном смысле, то первое и третье из процитированных выше утверждений, если они относятся к Иисусу, просто-напросто противоречат друг другу. Если Иисус «подобно своим современникам» ожидал эсхатологической драмы, тогда то, чего он ожидал, должно было быть «событием во времени».

Подход Додда совершенно иной. Его ответ Швейцеру не герменевтический и не семантический, а экзегетический:

Это заявление о том, что Царство Божье уже наступило 34, с необходимостью смешает всю эсхатологическую схему» в которой его ожидаемый приход замыкает долгую перспективу будущего. Эсхатон переместился из будущего в настоящее, из сферы ожидания в осуществившийся опыт. Поэтому предположение, что содержание, которое вкладывал в понятие «Царство Божье» Иисус, можно вывести из спекуляций апокалипсических авторов, не заслуживает доверия. Они имели в виду нечто в будущем, что можно было представить лишь в фантастических терминах. Он же говорил о том, что — по крайней мере, в одном отношении — было предметом опыта 35.

Мы повторяем здесь эту историю, хорошо известную большинству читателей этой книги и, в любом случае, уже изложенную вкратце во Введении, чтобы заметить следующее: почти все читатели Додда согласны, что он указывает на что-то существенное, но сильно преувеличивает 36. Но если и так, исследователи пытаются найти баланс между Вайсом и Швейцером, с одной стороны, и Доддом — с другой. Это, в свою очередь, отдает проблему в руки экзегетов, которые полагают, что баланс можно найти только в случае, если решить вопрос об аутентичности каждого речения, о его первоначальной словесной форме (например, арамейской подоснове), его первоначальном месте и коннотациях. Кюммель точно излагает эту позицию:

Огромное расхождение между концепциями показывает, что спорным является не только толкование нескольких неоднозначных отрывков, — вся совокупность исходных данных об эсхатологической вести Иисуса оценивается совершенно по-разному — и что поэтому правильное решение может быть получено только исследованием полного текста проповеди Иисуса*7.