Иисус и иудаизм

Это мнение — что достаточно тщательное толкование материала речений приведет к "правильному решению» — завело многих исследователей Нового Завета в трясину, из которой невозможно выбраться. Трясина образуется, когда синоптические евангелия трактуются так, как если бы это были письма Павла (или работа какого-нибудь другого единственного автора, который пишет присущим ему языком): как будто при внимательном отношении к тому, что о них говорится, можно точно и со всеми нюансами установить, что думал Иисус. Теоретически это, конечно, возможно. Если бы можно было обнаружить отрывки, в которых сообщается в точности то, что говорил Иисус, если бы удалось установить, в какой связи он это говорил (одно из главных правил экзегезы заключается в том, что смысл зависит от контекста), и, если бы затем можно было соотнести высказывания на данную теку с другими высказываниями на ту же тему, но в несколько ином контексте, тогда, по-видимому. можно было бы установить основные мысли Иисуса об этом предмете и те нюансы, которые были им присущи. Это великая цель, и теоретическая возможность достигнуть ее путем исследований материала речений ведет к тому, что все больше усилий затрачивается на толкование, часто даже на сверхтолкование: бьются над каким-либо речением в надежде, что оно скажет нам о Иисусе больше того, что разумно ожидать от небольшой порции текста.

Надо прямо сказать, что реальная ситуация не такова. Мы редко когда можем установить первоначальный контекст, и поэтому добиться понимания нюансов и диапазона значений того или иного понятия очень трудно. Здесь нам поможет аналогия (вернее» контраст) между проблемами «Иисус и царство» и «Павел и закон». В случае Павла мм знаем, о каком законе он говорит» у нас есть его высказывания о законе в разных контекстах, которые довольно успешно реконструируются (например, ситуация полемики в Послании к галатам и ситуация увещевания в Рим. 13), и можно установить его фундаментальную позицию и ее вариации, вытекающие из изменений контекста. Именно так исследователи пытались подойти и к проблеме «Иисус и царство». Для начала у нас есть хорошая основа: мы знаем в главных чертах, о каком «царстве» он говорит. Но дальше возникает контраст. Депо обстоит так, как будто некий автор или авторы составили композицию под названием «Евангелие от Павла» и ввели в многообразный новый материал такие отрывки, как Рим. 2:13; Гал. 2:16; Рим. 3:21; Рим. 8:4; 2 Кор. 3:6; затем добавили свои собственные высказывания; приспособили материал для использования в проповеди и для обучения; и наконец, перевели его на другой язык, в котором он претерпел дальнейшую адаптацию и дальнейшие изменения. Если бы письма Павла были препарированы таким образом, имели бы мы хоть какие-то шансы понять его позицию в отношении закона? Будет ли у нас больше шансов понять взгляд Иисуса на царство, если мы ограничим всю нашу информацию материалом речений? Достаточно трудно будет определить даже основные его черты» не говоря уже о нюансах и о точности. Чтобы установить только самые главные моменты вести Иисуса о царстве, потребуется отделить речения, имеющие аутентичное ядро, от тех, которые целиком созданы позднее, — предприятие, исход которого отнюдь не гарантирован. Нюансы будут зависеть от реконструкции как аутентичных частей материала речений, так и первоначальных контекстов. Шансы на правильную реконструкцию, которая обеспечила бы точность понимания концепции царства у Иисуса со всеми ее нюансами, весьма малы, если не сказать больше. Но даже если бы кто-нибудь и решил эту задачу, остальные бы так и не узнали, правильно он это сделал или нет.