Илиотропион, или Сообразование человеческой воли с волей Божественной

Такую же славную благодать проявлял Всещедрый Бог и многим другим Своим угодникам, когда они находились в различных нуждах. Хотя и мы часто получаем от Бога такую же благодать, однако везде встречается между нами большое маловерие у многих, боящихся вдруг лишиться необходимого для поддержания жизни. Мы и ныне говорим с иудеями: Может ли Бог приготовить трапезу в пустыне? (Пс. 77, 19) и с апостолами Филиппом и Андреем: Им на двести динариев не довольно будет хлеба, чтобы каждому из них досталось хотя понемногу… Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества? (Ин. 6, 7–9). О, маловерные мы люди! Отец Небесный знает, что все это нам необходимо. Неужели же благость Божья теперь оскудела более, чем в прежние времена?

Господь не оставит тех, кто все отдает ради Христа

Святому отшельнику Павлу[131], первому пустынножителю, ворон шестьдесят лет приносил по половине хлеба. Но когда пришел к нему Антоний Великий, то ворон принес целый хлеб. Пустынножитель Иоанн четырнадцать лет питался оленьим молоком. Многие из пустынников получали и пищу, и одежду от финикового дерева; оно служило для них и портным, и хлебопеком.

В 653 году Индок, сын царя британцев, отрекшись от царского престола, поступил в монахи и сделался пустынножителем. На острове, окруженном водой, он построил церковь и основал монастырь. Он был так щедролюбив к убогим, что когда в монастыре оставался один только хлеб для трудящейся братии, он велел разделить и его на четыре части и отдать первую часть просящему нищему. Этот нищий, меняя свою одежду, приходил в один день четыре раза просить подаяния и получил все четыре части, так что ничего не осталось для прокормления братии. А потому один из них начал роптать и укорять игумена за его излишнее нищелюбие. Индок, утешая его, велел ожидать помощи свыше. Спустя несколько часов приплыли в обитель четыре ладьи с полным грузом съестных припасов, которыми изобильно удовлетворилась голодавшая братия.

Справедливо говорил Августин, что тот, кто кормит Христа, то есть нищих, будет сам накормлен Христом. Настоятель одного монастыря отпустил двух братий по делам обители. Когда путешествующих застиг вечер, они, истомленные трудом, изморенные голодом и печальные, начали горевать о том, что пришли в убогое селение и, не имея там никаких знакомых, не смогут получить себе ни отдыха, ни подкрепления. Некий незнакомец встретил их и спросил о причине печали. Когда они открыли ему свои невзгоды, он сказал им: «Вы все оставили ради Бога с величайшим на Него упованием, теперь же печалитесь, как лишенные всякой надежды. Бог насыщает животных, неужели Он оставит сынов изнемочь от голода?» Сказав это, сделался он невидим. Когда они вошли в город и совершили молитву в церкви, градоначальник пригласил их к себе на ужин. Но некто другой из обывателей подошел к ним, прося их к себе в дом. Третий, приступив и видя двух спорящих, решил их спор тем, что первый муж, уважаемый всеми и почтенный, имеет в этом преимущество. Таким решением остались все довольны; все пошли к нему в дом и всех он обильно угостил. Так и Христос некогда, по воскресении Своем, угостил Своих учеников, безуспешно трудившихся в ловле рыбы, сказав им: Придите, обедайте, взяв хлеб и рыбу, дает им (см.: Ии. 21,12–13).

Но все подобные примеры не искореняют нашего маловерия. Несмотря на все, что Бог посылает нам, мы боимся нищеты и, если во всем не изобилуем до излишка, всегда печалимся. Безрассудные и мучительные мысли сокрушают нас печалью: «Где то, на что ты надеешься?» Но надежда, по слову Августина, еще не достигла своего совершения. И яйцо есть зародыш, но еще оно не цыпленок[132].

Промысл Божий распространяется на все

Рассказывают об одном нищем, который, осмотрев свою торбу и увидев, что она полна кусков хлеба, собранного им у многих даятелей, говорит: «Теперь у меня все хорошо».

На этого нищего очень похожи мы сами. Мы только тогда уповаем на Бога, когда хранилища наши полны всяким добром, которого будет довольно для нас на многие годы. Не таков был святой Иоанн, патриарх Александрийский[133]. Он, потерпев огромнейшие убытки, когда буря морская уничтожила тринадцать церковных кораблей с пшеницей, которой на каждом корабле было по десять тысяч мер, возложил все упование на Бога и в Нем нашел себе величайшую отраду. Такую в то же время потерю понесла едва не половина александрийских граждан. Потому все спасшиеся мореплаватели и пассажиры собрались в Александрию, как в тихое пристанище.