Иметь и не потерять

Дошел до одного из них, попытался снять рюкзак и понял, что не сниму – нет должной гибкости ни в спине, ни в руках. Привалился спиной к пряслу, а жердина сломалась, и упал я спиной в снег. Вижу на небе звездочки. Мигают себе да мигают. И мирно так, ласково. Успокоительно. И потеплело вроде. Даже тревога затухать стала, и мысли поплыли какие-то туманные. Но сознание не отключилось, не утонуло в сладком сне. Понял я опасность кажущейся благодати и попытался подняться. Но не тут-то было: рюкзак с глухарем, волглой пушниной и прочими пожитками неподъемно тянул назад. Ни встать, ни перевернуться. Кучум подбежал – начал облизывать мне лицо, повизгивать. Тогда я и очнулся окончательно от бредового обмана, и некую силу почувствовал. Кое-как, опираясь на винтовку, по сантиметру, одолевал я подъем. Не меньше получаса ушло у меня на это. Поднялся – и будто поволока какая-то с глаз слетела: вижу проем между лесами, а от него до избушки Макарыча, где он жил вдвоем с бабкой не больше километра. А холод крепче и крепче залютовал, и весь я стал каким-то одеревеневшим, словно березовый сутунок. Вижу, огни вдали заблестели. Вроде бы деревня появилась. Но в глубине сознания таилось понятие, что никакой деревни здесь не должно быть – галлюцинация. Остановился, протер глаза – огни исчезли. Только тронулся, сделал несколько шагов – снова огоньки заплясали. Виденье это продолжалось не менее часа, пока я непонятно в силу каких возможностей двигался: пошагово, тихонько, с поворотом всего продрогшего тела. Боялся одного – упасть. Знал, что если это произойдет, то мне конец. Вряд ли хватит сил подняться. А мороз сделает свое дело. И страх стал закрадываться в душу – острый, дикий. С немалым усилием я старался его преодолеть, уводил мысли в иные пространства, другое время, в добрые и светлые представления. И уму непостижимо: дошел до избушки Макарыча! Но дойти-то дошел, а на крыльцо подняться не смог. Попытался крикнуть – лишь что-то слабое и хриплое вырвалось из горла. И все же остались у меня еще какие-то, совсем хилые, силы, не убитые усталостью и морозом – влез я все-таки на крыльцо, и радость полыхнула в сердце: дверь наружная оказалась не запертой! В тайге тогда редко имели привычку закрываться. Толкнул я дверь и упал в сенях. Грохнулся так, что бабка Варвара услышала и проснулась. Приоткрыла она избяную дверь и спрашивает: «Кто там?» А у меня губы не разжимаются. Молчу. Макарыч слетел с постели, подскочил: «Что там такое?» – «А вон кто-то лежит»», – испуганно шепчет ему бабка Варвара. Узнал он меня: «О, Михалыч? Твою мать! Ты откуда пришел-то?» Кое-как втащили они меня в избу. Раздели. И давай Михалыч надо мной колдовать: вначале – все тело растер самогонкой, а потом отогрел горячим, как кипяток, травяным чаем и укрыл тулупом. Загорелся я весь, невмоготу, хоть раздевайся. Но Макарыч погрозил кулаком с культями пальцев: ему в свое время медведь руку покалечил – а тут и сон непробивной накатился. Проспал я почти сутки – и оклемался, но урок тот на всю жизнь запомнил.

3

Нередко бывает и так, что, наслышавшись о таежных богатствах и не имея ни малейшего опыта в промысле, надеясь лишь на свою силу и сомнительные способности, заходят в тайгу чужие люди, и безобразничают там, и гадят, и немало их гибнет по разным причинам, а чаще всего – по незнанию и глупости. Но находятся другие, им подобные, и все повторяется снова, и так годами, десятилетиями. И страдают от таких налетчиков и природа, и истинные охотники-промысловики, и иной раз дело доходит до худшего.

* * *

В очередной сезон я вновь заключил договор с госпромхозом на добычу пушнины, и снова решил заходить в тайгу с напарником. Димка Немельгин куда-то исчез – никто не знал, куда. Может, сгинул где-то в тайге, а может, подался дальше на север, поближе к хантам. Одним словом – пропал. И напросился со мной промышлять один начинающий охотник из ссыльных кавказцев. Он и раньше крутился в Тевризе, собаку завел, но местности не знал, и своего участка у него не было, тем более – зимовья. Подумал я, подумал и согласился взять его с собой. С виду он показался мне крепким: борец, тренер по вольной борьбе, и всего на год старше меня. Это потом, на промысле, я узнал, что он без родителей попал в Казахстан, и там воспитывался у казахов. После перебрался в Омскую область на одну из охотничьих баз, егерем. Ходил в бешмете, с ножом у пояса. Но кровная тяга к лошадям подвела – украл он у местных казахов лошадь, и чудом ноги унес…