Иметь и не потерять

Тут же развел костер и сварил себе мяса в котелке. Плотная еда как бы отрезвила: и видеть я стал лучше, и бодрость в теле появилась, и уверенность в себе. Прошел я с полкилометра и увидел ловушки чужие. В одной из них соболь висел. И сразу бросился в глаза путик. По нему пошел быстрее, и хоп – профиль со свежей лыжней. Прошел по ней с километр – избушка. Услышал моих собак хозяин, вышел навстречу – Цыган с Нового Васюгана. «Ты, – говорит он мне, – больной, что ли. Мы почти неделю не промышляем – мороз под сорок градусов…» Слушаю его с горчинкой, понимая, что он должен был еще прошлым днем меня встретить, а побоялся чего-то, ловлю эти мысли как бы задним сознанием, а на душе все равно посветлело – вышел, не пропал.

Наелся я супа с лосятиной и проспал почти сутки. А на второй день с Нового Васюгана прилетел вертолет – забирать лосиное мясо, что наготовили охотники на болоте для сдачи в госпромхоз. Уговорил я пилота забрать и медвежатину.

В тот же день я был в Новом Васюгане, а на следующий – в Омске. Тогда меня и огорчил и удивил Генкин поступок. Оказывается, вертолет прилетел на Егольях в третий день после того, как я ушел на Васюган, но Генка почему-то не сказал пилотам про наш уговор, и они прямиком ушли на Омск. Долго я не мог простить ему этого поступка, но при всей моей вспыльчивости и жесткости со временем отошел, а в последние годы, перед Генкиной смертью, мы снова подружились…

3

Многие из охотников-любителей, побывав раз в тайге, больше заходить туда не соглашались, и я чуть ли не каждый сезон проводил с новым напарником.

В тот год я залетел на Егольях с Виктором Гавришом – тоже охотником-любителем, ни разу не бывавшим в тайге. Зависли, сбросили вещи на плотик. А у меня традиция: прежде, чем перетаскивать вещи в избушку, отмечать удачное прибытие за столом. Взял Витька рюкзак и по набитой тропинке стал подниматься на взгорок. Я – за ним. Прошли каких-нибудь метров сто, слышу – Витька шепчет: «Михалыч, там кто-то идет!» Кто к нам в такой глухомани может идти? Пригляделся – три оленя двигаются вдоль окраины болота прямо на нас. И вертолет ведь грохотал недавно, и собаки лаяли, а вот – нарисовались, да близко. Я сдернул с плеча ружье и за дерево. Вот, думаю, повезло: только прилетели – и сразу мясо будет, да рядом с избушкой – далеко не таскать. Прицелился – и хлоп бородатому быку в лопатку. Зверь блеснул глазами в мою сторону и как-то неторопливо развернулся. Я ему во вторую лопатку – бац! Только мох из-под копыт полетел во все стороны, как понеслись олени по болоту. И тот рогаль, в которого я стрелял, впереди. Обидно и горько до зла: видимо, опять мне папковые патроны подсунули неизвестно какие! Выругался и Витьке: «А ты чего не стрелял? Пятизарядка за спиной!» А он смотрит растерянно, пожимает плечами. «Так я думал – одного хватит. Рядом ведь были…» Мне и вовсе неловко стало: этот охотник-любитель и влет, и на бегу любую живность стреляет, а я с двадцати шагов крупного зверя не свалил. «Мое оружье – винтовка, – попытался я объясниться, – а эти патроны мне дали…» Говорю и думаю: оправдывайся, оправдывайся – а если бы вместо оленя медведь был? Доверяй – да проверяй – незыблемое правило во всем, тем более в охоте.

Поднялись мы к избушке, привязали собак, а Витька снова мне: «Кажется, они опять идут…»

А тогда северных оленей на болоте было, что овец в отаре. Это сейчас их не стало. Как только появились снегоходы и другая техника высокой проходимости – так и повыбили их разные любители.

Хватаю я ружье – и снова по ряму на край болотины. Вот уже звери недалеко, ползу на четвереньках к огромному вывороту корней, колени мокрые, пот на лбу. Только утихомирил дыхание, приподнялся, а олени, как зафыркали и понеслись назад. В чем, думаю, дело? Меня они видеть не могли. Оглянулся, а Витька вышел на край болота и стоит во весь рост, смотрит. Ну как тут не заматериться?!

Ладно, стали таскать вещи в избушку. Видим – далеко по болоту движется другое стадо оленей. Потихоньку так, кормятся и бредут, растекаются в стороны, заходят в «пазуху», за лес. Витька загорелся: «Давай перехватим! Давай!» Мне-то не очень азартно заниматься оленями – не за ними прилетели, а он свое гнет, даже глаза заблестели. Ну, ладно. Беру я «тозовку», у него пятизарядка, и ходом по ряму. Бежим, еще не набрали силы после города, задыхаемся. Километра два отмерили. Пересекли ту «пазуху». Кедры сухие в навале друг на друга. Мы спрятались за один из них, смотрим. Стадо неторопливо приближается. Передний бык наткнулся на наши следы, зафыркал и туда-сюда по одному месту. А с ним и все стадо заволновалось. Я начал с «тозовки» щелкать, слышно – попадаю. Да разве крупного зверя сходу свалишь маленькой пулькой? Кричу Витьке: «А ты чего зыришь?! Стреляй!..» Он тогда вскинулся и с пятизарядки: бах, бах, бах… Олени в разные стороны по болоту. Только брызги полетели. На месте ни одного не осталось. Я Витьке: «Ты в кого стрелял?» «В кучу, – говорит, – они один к одному бежали…» Вот тебе и стрелок…