Иметь и не потерять

Но идея – это еще как бы «журавль в небе»: ее надлежало воплотить в реальность, просчитав и технические составляющие, и экономические возможности, и так называемый человеческий фактор, а главное – обозначить реальные условия сбыта готовой продукции. И если вопрос производства был более-менее оконтурен, учитывая то, что какая-то часть имеющегося оборудования могла быть передана нам во временное пользование, то обстоятельства сбыта не просматривались. А без твердого решения по сбыту затевать любое предпринимательство неразумно.

* * *

Проклюнулось, загорелось – попробуй устоять перед прилетевшей откуда-то (возможно, и с небес) идеей. Закрутилось, завертелось – только разворачивайся, шевелись.

Все хлопоты по созданию кооператива поручили мне, поскольку Петр переходил работать в школу милиции, создаваемую на базе детской (тоже ликвидируемой) колонии, а Сергей Николаевич, будучи талантливым инженером, не имел ни малейшего опыта работы с юридическими и правовыми документами.

Не без колебаний я согласился на это новое, непроверенное дело: не опозориться бы, не влететь в неразрешаемую ситуацию, не прогореть, и не только в деловом отношении, но и морально, последствия которого непредсказуемы – ведь подобного ничего не было не только в Северске, но, пожалуй, и во всей Зауральской области. И, только получив моральную поддержку от жены, пошел я на этот шаг.

Вероятно, во многом смысл жизни и заключается в достижении какой-то поставленной цели, в постоянном движении, в переживаниях, переходящих иногда в страдания. Только активное движение может привести человека к желаемым результатам! В этом я твердо убежден!

Давний наказ матери – не гнаться за деньгами, приобрел для меня свой подлинный смысл, понимание того, что все нужно делать на совесть, не поддаваясь сиюминутным веяниям о выгоде, и тогда появится необходимый результат и материальная выгода. И я всегда, рассчитывая на самое лучшее и ориентируясь на него в деле, никогда не забывал о вероятности худшего, чтобы не быть в проигрыше.

Взял я образец светильника и поехал в Северское управление «Электромонтаж», к Строгову Владимиру Даниловичу, который был тогда начальником этого управления. По ходу производственной деятельности мы знали друг друга, и знали неплохо. Потому и изложил я ему про нашу задумку. Задумку Владимир Данилович одобрил, а вот фонари покупать отказался.

– Пока ограничимся пускорегулирующей аппаратурой, – отмахнулся он от светильника, – а там видно будет. Но ты съезди в Нижнеобск, в наш головной трест. Там сейчас управляющим Клименко Иван Борисович, молодой и энергичный, грамотный и дальновидный, к тому же питает определенное тяготение ко всему новому, неординарному. Покажи ему фонарь, может, и выгорит что-то…

И по сей день я благодарен Владимиру Даниловичу за то, что дал мне верное направление, угодил, так сказать, в десятку. И, пока приказа о ликвидации колонии в документальном исполнении еще не было, я и Лукашов, взяв командировки, отправились в Нижнеобск. Опять же с образцом светильника.

Дорога туда хотя и неблизкая, но светлая: проехали старинный, быстро развивающийся город Сургут, а дальше – тайга и тайга с непроходящими красотами, озерами и речками, да по-над Обью – смотри, любуйся, прикидывай: сколь велики и величавы сибирские края, а ведь это лишь частица России! Потаенная гордость охватывала душу от этих размышлений: сколько еще не освоено, сколько можно сделать полезного, грандиозного!..

Нижнеобск – город молодой, подковой охвативший излучину Оби. Многое в нем, созданное в период освоения газовых и нефтяных месторождений, привлекает взгляд, но здание треста поразило нас. Только-только отстроенное, оно изумляло оригинальностью архитектурных форм, широким применением новых отделочных материалов и, благодаря масштабному остеклению, глубокой осветленностью. Внутри здания: шикарные лестницы, покрытые плитами из шлифованных гранитов и мрамора, двери кабинетов – из дорогой древесины с медными ручками, ковры… Для того времени это было в диковину. Тем более для нас, представителей отбывшей свое колонии. Но робости перед всем этим великолепием не было: твердое намерение выполнить задуманное подавляло все иные эмоции. Решительно и устремленно шагали мы по этим лестницам и коврам, неся за выступы заветный фонарь.

Надо сказать, что принял нас Иван Борисович без задержки. В глубине обширного кабинета я увидел довольно молодого, казацкой внешности, с полукурчавой шевелюрой, человека, поднявшегося нам навстречу.