Император желает услышать «да»

Все это время я без эмоций смотрю на стену ничего не разбирающим от истощения внутренних сил взором.

Еще через пару часов, когда улица за решеткой маленького окна окончательно темнеет, в мою камеру заходит гигантских размеров верзила с кнутом и писарь со стопкой бумаг.

– Вы утверждаете, что являетесь принцессой Цай, ее высочеством Аянэ Тэрой? – уточняет писарь, рассматривая написанное на первом листке не без помощи зажженной свечи.

– Это утверждаю не я, а мой почерк, если особый чтец еще не растерял своих умений, – протягиваю безразлично и вздрагиваю от удара кнута, разорвавшего мой рукав и обжегшего кожу.

С каким-то апатичным интересом опускаю взгляд на пораненную руку, рассматривая ткань, начавшую напитываться кровью… затем поднимаю глаза на верзилу.

– И вы называете братом наследника великой Цай, его высочество Аэрона Тэра? – продолжает задавать вопросы писарь, ничуть не смущаясь работы кнутом своего коллеги.

– Да, этот поганец является моим кузеном, как вам хорошо известно, – отвечаю, не отводя взгляда от верзилы.

После чего получаю еще один удар кнутом, но не двигаюсь с места.

Прикрываю глаза, игнорируя боль, вспыхнувшую в районе живота и ног. Я сижу на полу, потому являюсь идеальной мишенью даже для такого слепого крота, как этот имбецил.

Признаюсь, я надеялась, что это какой-то дурной сон, в который я случайно провалилась, – именно поэтому не стала блокировать второй удар. Первый я пропустила, не ожидая, что на меня осмелятся поднять руку.

Но мало того что эти двое вообще меня не боятся, они не боятся даже мысли о том, что данное «наказание» когда-то будет завершено и принцесса, сбежавшая с севера и попавшая в немилость к нынешнему правителю и его сыну, сможет вернуться домой – в Солнечный дворец…

– Если этот ублюдок еще раз поднимет на меня руку, вы оба умрете, – предупреждаю эту парочку, продолжая сидеть на полу, вытянув вперед ноги.

В следующее мгновение в мою камеру набивается человек тридцать, и все – вооруженные бойцы без опознавательных знаков.

– Кинами, они сами напросились, – произношу беззвучно.

И бросаюсь в толпу.

Через пять минут выхожу из камеры, вся в мелких ссадинах и ранах, в почти до неприличия разодранном платье, со спутанными волосами и абсолютно пустыми глазами. Иду по коридорам палаты внутренних дел и калечу всех, кто попадается на пути. В конце концов самые мудрые мужи просто прижимаются к стенке, позволяя мне пройти беспрепятственно… Когда выхожу на улицу, понимаю, что сил брать штурмом Солнечный дворец у меня нет. Но есть очень большое желание заглянуть в лицо своего дядюшки. Такое… неукротимое желание, справиться с которым нету мочи.

Опускаюсь на корточки и достаю пилюлю белого генерала из голенища ботинка. Я в курсе, что молния не появляется на заказ, но эта пилюля способна увеличить мою мощь. Пересекаю центральную улицу, направляясь к стене вокруг Солнечного дворца; забрасываю лекарство в рот. Не останавливаюсь, даже когда невыносимая боль вынуждает согнуться пополам. Иду вперед, игнорируя брызнувшие из глаз слезы. Через десять шагов ощущаю прилив сил и, разбежавшись и оттолкнувшись от земли, перепрыгиваю стену. Не останавливаюсь и по инерции продолжаю движение; затем и вовсе срываюсь на бег.

Минуя все посты охраны, так хорошо знакомые мне, минуя патруль, запрыгиваю на один из карнизов второго этажа, перебираюсь по стене вбок, делаю еще один рывок и цепляюсь за балюстраду просторной террасы на третьем этаже дворца. Перемахиваю через ограждение ровнехонько под раскат грома. Не поднимаю глаз на небо, с чего-то решившее отозваться на мою боль. Шагаю к стеклянным дверям, ведущим в просторный зал, где по вечерам любят собираться члены правящей семьи и их приближенные. Меня на подобные посиделки никогда не звали, но я знаю, где они проходят. Звуки их смеха наполняли мою жизнь красками… особенно когда я сидела на крыше дворца и смотрела на город глазами, полными невыплаканного одиночества.

На этот раз в зале только мои родственники. И если глаза дяди лишь потрясенно расширяются при виде меня, распахивающей стеклянные двери, то Аэрон, встрепенувшись, вскакивает с кресла, в котором расслабленно сидел секундой ранее.

– Что ты делаешь здесь?! Ты вообще понимаешь, что творишь?! Ты!.. – Кузен замолкает, прикусив язык, а затем выплевывает кровь на пол, где он оказался после моей оплеухи.

– ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! – кричит жена правителя востока, которую я раньше звала просто тетушкой, но теперь не могу даже в страшном сне представить такое теплое обращение.

Игнорируя эту женщину, вновь подхожу к Аэрону, поднимаю его за грудки на ноги и четким ударом в живот выбиваю из него дух.

– ДОРОГОЙ! ОСТАНОВИ ЕЕ!!! ОСТАНОВИ НЕМЕДЛЕННО! ОНА ЖЕ УБЬЕТ НАШЕГО СЫНА!!! – продолжает истерично кричать Сайора, но я лишь поворачиваюсь к своему родному дяде и смотрю на него. А он рукой дает знак жене – замолкнуть.

– Скажи то, что должен сказать. – Я опускаю глаза на кузена.

– Что? Чего ты от меня хочешь?! Какое право имеешь бить меня?! Отец!!! – кричит Аэрон, со слезами на глазах глядя на правителя востока.