Империя пера Екатерины II: литература как политика

По всей видимости, Екатерина сочла, что за писателей заступается тот же Шувалов, хозяин салона и меценат. Снова, как и в случае с «Вопросами», происходила контекстуальная аберрация: раздражение императрицы вызвала сама попытка автора «Челобитной» обвинить власть в покровительстве невежд и защите гонителей писателей. Екатерина оказывалась в одном лагере с А. А. Вяземским, травившим Державина! Шувалов же был уже во времена Ломоносова признанным меценатом, а потому «его» «Челобитная» в защиту писателей выглядела особенно раздражающе. Императрица не могла удержаться от дальнейших размышлений по поводу этой полемики. Во-первых, она в очередной раз, и еще откровенней, дала понять, что знает, кто автор «Вопросов». Намек на И. И. Шувалова – его Екатерина знала уже около сорока лет – снова прозвучал в ее «Былях»: «Прародитель мой имеет друга, которого он любит и почитает, понеже давно знакомы. Сей человек любит читать книги. ‹…› Сверх того он мысли и понятие о вещах, кои сорок лет назад имел, и теперь тоже имеет, хотя вещи в существе весьма переменились. ‹…› В свое время сей человек слыл смышленным и знающим; но как ныне вещи переменились и смысл распространился, а его понятие отстало, он же к тому понятию привык и далее не пошел, то о настоящем говорит он, как говаривал сорок лет назад о тогдашнем» (V, 65).

Вслед за этим «другом» в «Былях и небылицах» появляются два других персонажа – приятели рассказчика, скрытые под масками «ИИИ, который больше плачет, нежели смеется» и «ААА, который более смеется, нежели плачет». Первый стал вдруг «молчалив», а «ныне слегка сердится» на то, что автор «Былей и небылиц» «его задел крылом ненарочно» (V, 60). После публикации «вопросов-ответов» ИИИ, как замечает автор эссе, стал мрачен, «как будто между солнцем и им проходящее тело покрыло его мраком, свободоязычие отпряглось из одноколки, на которой скакало на двадцативопросной станции, видя пыль вертящуюся около роспусок с ответами» (V, 65). Второй – весельчак ААА – «так доволен ответами что по собственному его изречению он желал бы, чтоб оные ему приписаны были» (V, 62). Если первый (ИИИ) «опасается», что ему припишут авторство ответов (Екатерина была проницательным наблюдателем – видимо, она заметила неловкость И. И. Шувалова, уведомленного Дашковой о происходящем qui pro quo), то второй (ААА) «желал бы, чтоб оные (вопросы. – В. П.) ему приписаны были» (V, 71–72).

Исследователи склонны были видеть в вечно грустном и молчаливом ИИИ (утратившем «свободоязычие», то есть, как изволила шутить Екатерина, дар речи!) того же Ивана Ивановича Шувалова, а в вечно смеющемся ААА усматривали намек на князя А. Б. Куракина: в последующих выпусках «Былей и небылиц» будет сообщено, что ААА отбыл в Швецию по масонским делам (V, 73). Однако маловероятно, что опальный друг великого князя Павла Петровича, за семь лет до того ездивший в Швецию и уже год как отправленный в своего рода ссылку (в деревню Надеждино Саратовской губернии), мог стать объектом публичной насмешки со стороны императрицы – она предпочитала молчать о всех связях сына с масонами. Кроме того, «Были» писались с ориентацией на внутренний круг приближенных лиц, а иногда по материалам их «собраний».

Вероятнее всего, веселый ААА – тот же «шпынь» Лев Александрович Нарышкин, объект нападок Фонвизина. Сообщение о поездке в Швецию по масонским делам носит явно комический оттенок и никак не соотносится с реальной масонской деятельностью кого-либо из знакомых императрицы (тем более наказанного отставкой и высылкой А. Б. Куракина). Возможно, что это намек императрицы на планы «Общества незнающих» (пародийного собрания ближайшего окружения Екатерины, вышучивающего масонские ритуалы), где председательствовал Нарышкин. Материалы этого «общества» войдут в состав «Былей и небылиц» (V, 189–206). Не исключено также, что речь идет об отъезде Льва Нарышкина на свою известную дачу Левендаль («долина льва») или, как ее называли знакомые, «Га-Га». Вполне в духе Екатерины было соотносить дачу на взморье по Петергофской дороге, как и имя Нарышкина – Лев – со Швецией и ее геральдическим львом[181].