Империя пера Екатерины II: литература как политика

Окончательная точка в истории с анонимным автором «Вопросов» была поставлена в «Завещании», составленном Екатериной, закончившей в конце 1783 года публикацию своих «Былей и небылиц». По точному наблюдению К. В. Пигарева, в 12-м пункте «Завещания» содержалась отсылка к «Недорослю» Фонвизина (1782)[189]. Этот пункт гласил: «Врача, лекаря, аптекаря не употреблять для писания Былей и Небылиц, дабы не получили врачебнаго запаха» (V, 104). Здесь Екатерина целила в один из ключевых эпизодов комедии Фонвизина, в известный диалог Правдина и Стародума в 3-м действии, наполненный острой критикой придворного общества:

Правдин. С вашими правилами людей не отпускать от двора, а ко двору призывать надобно.

Стародум. Призывать? А зачем?

Правдин. За тем, за чем к больным врача призывают.

Стародум. Мой друг! Ошибаешься. Тщетно звать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит, разве сам заразится[190].

В этом диалоге была сформулирована ключевая концепция устройства общества, вырабатываемая Фонвизиным (под влиянием Паниных). Не только критика власти, не призывающей на службу умных, образованных и честных людей, но и утверждение необходимости «экспертного сообщества», направляющего и корректирующего монарха[191]. Не случайно эта сцена «Недоросля» о врачевании больного государства перекликалась c текстом трактата Фонвизина, ходившим в списках под названием «Завещание Панина» («Рассуждение о непременных государственных законах»): «Просвещенный и добродетельный монарх, застав свою империю и свои собственные права в такой несообразности и неустройстве, начинает великое свое служение немедленным ограждением общия безопасности посредством законов непреложных. В сем главном деле не должен он из глаз выпускать двух уважений: первое, что государство его требует немедленного врачевания от всех зол, приключаемых ему злоупотреблением самовластия…»[192]

Императрица, читавшая этот текст Фонвизина и в конечном итоге идентифицировавшая бывшего секретаря Никиты Панина как автора досадивших ей «Вопросов», опять попыталась перевести «врачевательно» – дидактический пафос в русло салонной игры. Заканчивая свои эссе «Были и небылицы» (а вскоре и свое участие в журнале – Екатерина была рассержена на Дашкову, руководившую публикациями Фонвизина), она пишет свое «Завещание» авторам «Собеседника». В этом комическом «Завещании» (название очевидно коррелируется с «Завещанием Панина») Екатерина пытается предложить новый тип литературного дискурса – легкий, игровой, не нагруженный серьезным или скучным, в ее представлении, материалом. Как «завещает» Екатерина, прощаясь со своим полемико-политическим проектом «Были и небылицы», «где инде коснется до нравоучения, тут оныя смешивать наипаче с приятными оборотами, кои бы отвращали скуку» (V, 104). В этом плане тексты Фонвизина оказывались не только содержательно, но и стилистически чужды новым тенденциям власти, ищущей доместикации, интимизации абсолютизма по образцу новых од Державина, представлявших государыню с человеческим лицом. Жесткая критика Фонвизина, как и поддержка его позиции Дашковой, привели к отказу Екатерины от сотрудничества в «Собеседнике» – через несколько месяцев, в 1784 году, журнал прекратил свое существование.

Ответ Екатерины Фонвизину: незаконченный памфлет

Как считают исследователи, в дальнейшем императрица «отвечала» Фонвизину лишь запретом на публикацию его сочинений. Наиболее яркий и известный факт – журнал Фонвизина «Друг честных людей, или Стародум», который был запрещен к изданию в 1788 году. Следовательно, между Екатериной и Фонвизиным так и не произошло реальной дискуссии, поскольку императрица отвечала воображаемому адресату – Ивану Шувалову. Так что же, в этой асимметричной полемической схватке 1783 года Фонвизин так и не был удостоен высочайшего внимания? В бумагах Екатерины, среди черновых набросков, предназначенных для «Собеседника» и относящихся к тому же времени, что и самые последние заметки «Былей и небылиц», имеется незавершенный текст под названием «Ы».