Империя пера Екатерины II: литература как политика

Атака на масонов предварялась переводами двух европейских – английского и французского – памфлетов, одновременно опубликованных в Санкт-Петербурге в 1784 году и также явно инспирированных императрицей. Названия памфлетов говорили сами за себя: «Масон без маски, или подлинные таинства масонские, изданные со многими подробностями, точно и беспристрастно» и «Мопс без ошейника и без цепи или свободное и точное откровение таинств общества, именующагося Мопсами». Это были переводы книг Вильсона Томаса и Габриеля-Луи Перо. Первая работа представляла собой более полное и более серьезное описание масонских ритуалов, однако сатирическая струя присутствовала и в этом памфлете: все собрания братств заканчиваются попойками, где члены заряжают «пушки» (стаканы) белым или красным «порохом» – вином. Темы пьянства, обжорства и разврата были особенно подробно развернуты во второй брошюрке, заканчивающейся пародийным «Катехизисом Мопсов», который переиначивал масонские «уставы».

Шутливый стиль этих брошюр указывал, как представляется, на то, что эти тексты написаны до начала 1780-х годов. В этот период претензии к масонам ограничиваются подобными язвительными насмешками. Серьезный сдвиг в отношении к масонским братствам в Европе произошел после консолидации масонских орденов, первых масонских общеевропейских съездов, в частности, знаменитого конвента масонов, состоявшегося в июле – августе 1782 года в Вильгельмсбаде. Европейские власти, напуганные деятельностью масонов и в особенности иллюминатов, ставивших политические задачи, с начала 1780-х годов начинают гонения на ордена, запрещают в 1784 году орден иллюминатов в Баварии[227].

Комедии Екатерины появляются уже на фоне этих изменений, как в Европе, так и в России. Историк А. В. Семека справедливо заключал, что, в отличие от этих шутливых брошюр, комедии Екатерины 1785–1786 годов «представляют собою свод весьма серьезных обвинений, которыя вполне объясняют нам причины ея недовольства русскими братьями и воздвигнутаго на них гонения»[228].

Все три комедии составляли единый цикл, объединенный, прежде всего, сходством структуры. Екатерина начала атаку на масонов сразу по двум фронтам – по «обманщикам» и по их жертвам – «обольщенным». Первые представлялись ею коварными шарлатанами, сознательно вводящими в заблуждение своих жертв ради корыстных целей. Это откровенные авантюристы, с нерусскими корнями, стремящиеся заполучить богатство неразумных русских бар. Кульминацией комедий является обнаружение обмана – похищение денег, векселей, драгоценностей – и последующие разоблачения. В финале приходит сообщение об аресте преступников, мир и спокойствие в семействе восстанавливаются и играющие второстепенную роль герои-любовники счастливо соединяются. Обманутые отцы семейства и их домочадцы раскаиваются в увлечении ложными идеями. Герой-резонер, обращаясь со сцены уже не только к героям, но и к зрителям, объявляет о «непреследовании» обманутых.

Исследователи неоднократно пытались упорядочить идейный смысл всех трех пьес комедийного цикла, найти ключ к идейному замыслу триптиха, выявить более точные объекты критики для каждой части цикла. Манфред Шруба определил антимасонский стержень каждой из трех частей: «Обманщик» фокусируется на лжефилософии и лженауке, «Обольщенный» – на лжеэтике и лженравственности, а «Шаман Сибирский» – на лжемистике и лжерелигии[229]. Как представляется, Екатерина не проводила столь точных разграничений и во многом смешивала все указанные аспекты масонства, да и само масонство имело целью найти синтез между всеми этими аспектами.

Екатерина не скрывала, что прототипом Калифалкжерстона («Обманщик») являлся иллюминат Калиостро. Однако именно эта комедия начинается с насмешек над мартинистами: служанка Марья рассказывает, что в дом к ее барину никто не ходит, так как барин знается только с «мартышками» (I, 250). Третья пьеса «Шаман Сибирский» смешивала масонские «градусы» (Амбан Лай называется шаманом «140-го градуса»), педагогические заведения мартинистов (Амбан-Лаю вменяется в вину открытие «шаманской школы») и опыты вызывания умерших (Шаман нанимает живого мужчину изображать воскресшего мужа одной купеческой жены), а некоторые высказывания Шамана наполнены герметической эзотерикой[230]. Во второй комедии, «Обольщенный», есть и насмешки над масонской инициацией (служанка видит в щелку, как в кабинете барина «играли в жмурки», I, 321), но при этом герои-масоны вспоминают и про алхимические опыты («горшки» с золотом и исцелением для всех), которые не были типичны для русских масонов, но активно практиковались Калиостро (I, 323).

При всем смешении масонской теории и практики во всех трех пьесах антимасонского цикла 1785–1786 годов можно найти специфику каждой из комедий и прояснить таким образом, почему антимасонская парадигма развертывалась в трех вариантах.

Калифалкжерстон-Калиостро: обезвреженный иллюминат