Империя пера Екатерины II: литература как политика

Французский король и Екатерина II были крайне обеспокоены усилением влияния Пруссии в Голландии и вовлечением Голландии в «четвертной союз» против России. В этом Фортуна опять противостояла русским интересам, а вовсе не символизировала триумф Екатерины. Однако императрица продолжала надеяться на перемены в Голландии; в письме к Потемкину 26 февраля 1788 года она писала: «Дела в Голландии не кончены, принц Оранский старается зделаться владетелем, жена его собирает под рукойю себе партию, и патриоты паки усиливаются. Надо ждать весны, что тамо покажет»[415].

Успех был на стороне Пруссии, втянувшей Голландию в свою орбиту и начавшей диктовать России свои условия уже от лица целой «немецкой лиги». Державин описывал это немецкое влияние одной строкой своего политического обозрения:

Коптишь голландцам колбасы…[416]

Таким образом, «патриотизм» отнюдь не являлся заветным «девизом» Державина. Говоря о Фортуне, плюющей в глаза патриотизму, поэт имел в виду ряд военно-политических провалов, которые приключились с патриотическими партиями в Англии и Голландии. Поэт не выражал здесь ни осуждения, ни сочувствия – лишь чистую иронию в отношении новомодного политического лексикона.

Екатерина II, Иосиф II и заговор против Потемкина

Русский двор прилагал большие усилия к созданию своей коалиции. Прежде всего, самые близкие отношения сложились между Екатериной и Иосифом II (1741–1790), императором Священной Римской империи. Просвещенный монарх, упразднивший в Австрии крепостное право и смертную казнь, начал свой поворот в сторону России в 1780 году, после смерти матери и соправительницы Марии Терезии. Скептически настроенный по отношению к религии (особенно на фоне исключительно набожной матери), вынашивающий планы реформирования церкви, Иосиф отказался от абсолютного подчинения римскому папе. В 1782 году он отказался посетить Ватикан и вынудил Пия VI нарушить традицию и лично приехать в Вену для встречи. Брат Иосифа Петр Леопольд II, великий герцог Тосканский, еще более категорично выступал против папского вмешательства в дела местной церкви. Демонстрация независимости от Рима со стороны двух королей привела к установлению новой церковной политики, объявленной на соборе в Эмсе в 1786 году. Обоим братьям удалось отстоять резолюцию о своем праве назначать местных священников, а также объявить об отказе от обязательной папской инаугурации их власти. Последние три строки из тех же «международных» куплетов оды «На Счастие» отсылают именно к этим событиям:

И Риму, ноги чтоб не пухли,
Святые оставляя туфли,
Царям претишь их целовать (I, 247–248).

Вместо визита к папе Иосиф в 1783 году посетил Екатерину, а затем в 1787 году присоединился к императрице во время ее триумфального путешествия в Крым. Союз России и Австрии был заключен, Иосиф принял сторону Екатерины после объявления войны Портой, и австрийцы в 1788 году приняли участие в военных операциях в кооперации с русскими войсками. Однако австрийская сторона действовала медленно и неуспешно (Потемкин постоянно жаловался Екатерине на Иосифа). В ноябре 1788 года Иосиф, бывший в походах со своими войсками, едва избежал смерти и вернулся из армии в Вену серьезно больным. Ему оставалось жить всего месяцы – в 1790 году он умрет.

Вся осень 1788 года прошла в противостоянии Потемкина как планам австрийской армии, постоянно требовавшей помощи и переброски русских войск в их поддержку, так и придворным недоброжелателям. «Проавстрийский» кабинет Екатерины – А. Р. Воронцов, П. В. Завадовский, А. А. Безбородко – требовал от Потемкина большего взаимодействия с Иосифом и нажимал на самого австрийского императора для соединения сил и открытия нового фронта войны – с Пруссией. Потемкин предостерегал Екатерину от такого плана; 3 ноября 1788 года он писал ей: «Цесарь (Иосиф. – В. П.) повел войну странную, истощил армию свою на оборонительном положении и везде, где сам присутствует, с лутчими войсками был бит. ‹…› Что же будет, когда большие наши силы… отвлекутся? Император не в состоянии был, обратя все на турков, одолевать их. А если отделит он противу Пруссии, то будьте уверены, что турки придут в Вену, а Прусский Король паче возрастет»[417].

Между тем «проавстрийская» группировка, воспользовавшись отсутствием «светлейшего», старалась подорвать влияние Потемкина при дворе, настаивая на «ободрении» Австрии и вовлечении ее в войну с Пруссией. Именно этот парадоксальный момент запечатлела строчка Державина:

В те дни, как Вену ободряешь… (I, 247)