Империя в поисках общего блага. Собственность в дореволюционной России

Логика и риторика, к которой прибегали участники дебатов об общественной и частной собственности на воду, поражает сходством их источников и методов аргументации. Обе увязли в расплывчатости русских законов, пытаясь отыскать наиболее «правильную» трактовку их чрезвычайно нечетких формулировок. Приверженцы реформы порой ссылались на западное законодательство, но их аргументы были весьма слабы и оказывались пригодными главным образом в тех случаях, когда европейские и русские законы обнаруживали общее происхождение (как было в случае Франции). Лишь однажды Комиссия об эксплуатации силы падения воды предложила вывести дискуссию из этого порочного круга дебатов о смысле законов, утверждая, что новые взаимоотношения должны регулироваться новыми правилами (именно эта логика сделала возможными Великие реформы и в первую очередь освобождение крестьян в 1861 году). Однако вместо того, чтобы предложить новые экономические и социальные принципы, на которые должен опираться водный закон, комиссия обратилась к историческому развитию практик и правил водопользования, предшествовавших кодификации 1832 года и манифестам Екатерины II о собственности. Три автора этого доклада[477], ссылаясь на кадастровые инструкции 1684 и 1766 годов и на Соборное уложение 1649 года, доказывали, что государство всегда было владельцем рек[478]. Судя по всему, в ходе дискуссий о правах собственности – причем речь шла не только о собственности на воду – историческая аргументация (наряду со ссылками на римское право) представлялась единственной альтернативой казуистическому правовому анализу, а аргумент о том, что закон может быть ошибочным и его нужно изменить, никогда не выдвигался. Также интересно, что юридические аргументы почти во всех случаях брали верх над экономическими соображениями: вопрос о том, что лучше для экономики – частная собственность или общественная, – поднимался лишь изредка, нередко косвенным образом и никогда в абстрактной форме, хотя он неизменно «витал в воздухе». Участники дискуссии чаще ссылались на общие представления о «справедливости», заявляя о несправедливости либо экспроприации, либо частного присвоения объектов, которые в силу своей природы принадлежат всем. Последнее соображение стало лейтмотивом публичной кампании против частной собственности на национальные богатства. В сетованиях о том, что из‐за неопределенности законов вода, «национальное богатство на миллионы рублей ежегодно уносится в море»[479], находил выражение элементарный рационализм. В отличие от правоведов, инженеры приводили более экзотические аргументы в поддержку публичного характера воды, основанные на природных свойствах объекта собственности. Так, инженер К. П. Литовченко, выступая против претензий частных землевладельцев на энергию рек, предложил формулу для вычисления доли энергии, принадлежащей каждому из владельцев берегов реки на всем ее протяжении, и показал, что эта доля стремится к нулю[480].