Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар

Впереди всех размахивал ружьем мясник, который три года назад так любезно оказал помощь в поимке двоих джентльменов и со двора которого вчера вечером свели свинью. За мясником, пытаясь сохранить на бегу солидность, следовал Макферсон. За Макферсоном трусил Менцель. Из середины подскакивал курносый, лупоглазый, со скошенным подбородком мистер Лик, торговец фортепиано: он купил десять билетов. Обе половины Дамского клуба во главе с миссис Морган производили такой шум, что едва не заглушали голос миссис Гейзер. Потом был аптекарь Робинсон с женой, свояченицей, племянником и тещей. Следом – мисс Будл, то есть теперь миссис Орас, с супругом-бакалейщиком. Еще мужчины и женщины – по всей вероятности, клиенты доброй советчицы Джулии Дей и доктора Лароза. Они не поддавались исчислению. Тем более что и времени на подобные глупости у двоих джентльменов не было.

Щелкнул ружейный затвор.

– Ни с места! – рявкнул Макферсон.

Пути к выходу были отрезаны. Двое джентльменов попятились, почти не глядя прыгнули с платформы и бросились через рельсы.

– Уважаемый профессор, меня зовут Елена Суицидаль, – следующая клиентка нервически покусывала щеку, от чего ее губы складывались в гримасу. – Мне нужно что-то расслабляющее для мальчика. Что-то стимулирующее.

– Не понял, мадам, – растерялся профессор и поднял очки на лоб. – Так вам расслабить или стимулировать?

– Нормализовать.

– Прекрасно! Что будем нормализовывать?

– Мальчик вялый, апатичный, депрессия. Ну, вы понимаете, такой возраст. Они теперь так плохо адаптируются. Слишком чувствительная нервная система. Детям в наши дни так трудно переносить внешние воздействия. Нужно что-то, чтобы помочь, поддержать этот переход, предотвратить травму взросления. Вы меня понимаете?

– Я вас понимаю, – заверил профессор. – Сейчас мы изготовим уникальный детский витаминный комплекс. Стимулирует обмен веществ, способствует обновлению клеток, регенерации всех органов в организме…

– Да вы что! – вскричала Елена Суицидаль. – Нет! Нет, я против.

– Как? – удивился профессор. – Вы не хотите нормализовать своего мальчика?

– Хочу, но не так. То, что вы сказали, стимулирует половое созревание.

Профессор остановился.

– Сколько лет мальчику?

– Семнадцать. Дайте нам такое же, только детское.

– Гм-гм… – пробормотал профессор. – Правильно ли я понимаю, мадам, что у вашего ребенка приступы неконтролируемой раздражительности?

– Как вы догадались?

– Эта раздражительность направлена на вас?

– Да, и без всякой причины. Я уже боюсь к нему приближаться. Он только огрызается и хлопает дверью. На все только один ответ – «нет». Я не успеваю слова сказать. Он попросту меня отрицает. Этот парень не живет, он совершает протестные действия!

– Я так и понял, мадам, – сочувственно покивал профессор Мрако́бес. – Но все же думаю, вы не поэтому оказались у меня. Вероятно, вас привело нечто другое. Приступы апатии, полного безразличия к окружающему миру?

– Можно подумать, что этот ребенок только изредка просыпается и как-то включается в реальность. Депрессия, в принципе, характерна для его возраста, но…

– Это не депрессия.

– Не депрессия?! – Елена едва не взвизгнула, но тут же взяла себя в руки. – Что вы имеете в виду? Вегетососудистую дистонию?

– Мадам, вегетососудистой дистонии не существует. Этот диагноз придумали аллопаты, чтобы скрыть свою беспомощность. Грубо говоря, это энергетические блоки. Система запретов, бездумно унаследованная современным обществом, блокирует эмпатию, блокирует любую энергетическую активность.

– Я так и знала, – свистяще прошептала Елена Суицидаль. – Какие публикации вы посоветуете?

– Это распространенная проблема. Об этом пишет целый ряд европейских журналов. К примеру, берлинский «Ярбух фюр психиатреен». Или «Психотерапи де Франс». К сожалению, они пока не переведены на русский. Вы ведь понимаете, как тут у нас всё, мадам.

– Согласна! Полностью разделяю! – Елена Суицидаль с готовностью завздыхала. – Но… что же мне делать? Вы можете посоветовать компетентного специалиста?

– Я шесть лет учился этому в Индии, – скромно ответил профессор. – Ганго-Брахмапутрский Институт Растительной Толерантности. Затем – Всемирная Академия Энергетических Инверсий. Моя дипломная работа, которую я успешно защитил в две тысячи шестом году, называлась «Энергетическая свобода личности: основные аспекты снятия блоков». Как вы относитесь к буддизму, мадам?

Они немного выждали: как будто плеск, смех и крики. Конское ржание, хруст и скрежет береговых камешков под копытами. Компаньоны осторожно подобрались поближе. Теперь шум ручья и смех сделались совершенно отчетливыми.

– Ковбои, – резюмировал Дюк. – Ишь, лагерь разложили. Нам в другую сторону.

Уже прилично взобравшись на один из песчаных склонов – высокая рыжая трава давала надежду остаться незамеченными, – решились обернуться.

– Хм-м, – сказал Дюк. – По-моему, сэр, мы погорячились. Давай-ка назад.

Джейк – что значит гений! – не спросил, зачем, мол, да почему, да что такое, да не рехнулись ли вы случайно, мистер Маллоу, – ничего.