Иная судьба. Книга II

— Ничего, кузен, держись. Это всего лишь болячка. Справишься. И за своих не беспокойся, так и быть: пока я за тебя побуду. А вы как, парни? Молодцами?

Ответные слабые улыбки, особенно Клода, вызвала в короле волну жалости… и приступ неожиданной гордости. Да он уже гордился этими мальчиками, стойко пережившими страшное испытание и даже пытающими бодриться в его присутствии. Он поможет им во всём, и в первую очередь — справиться с лихорадкой. Немного позже. Сила франкских королей, чудесный дар исцеления наложением ладоней, был благословением свыше, но… имел определённый разовый предел, сейчас в ней нуждались более слабые.

Когда он прошёл за ширму, краем глаза уловил тень, ускользающую в просвет между ажурной перегородкой и стеной. И тотчас понял: Ани…

Позже.

В доме не хватало мест для лежачих больных, поэтому дочери покойной Джованны лежали на широких скамьях, как ещё недавно — их мать, и его, Генриха, Фифи… И такая же отвратительная желтизна уже коснулась лбов и щёк.

— Их убивает лихорадка, — негромко сказал Бенедикт, сидевший тут же, на лёгком табурете. Его измученные глаза были полны сострадания. — Яда в телах уже нет, но болезнь, им запущенная, берёт своё, медленно и неуклонно. Сир, мы с Дитрихом только что выложились на очищение жилища и создание магического барьера, ибо почувствовали приближение враждебных сил, жаждущих нанести окончательный удар. Поэтому я осмелился просить вас о помощи. Ваш чудесный дар…

— Имена? — только и спросил король.

Архиепископ поочерёдно указал на девушек:

— Корделия. Иоанна.

Мысленно воззвав к Всевышнему, Генрих возложил руку на лоб той, что слева, холодный, как у мертвеца, влажный… Ничего, он и не к тому привык. Ощущения, когда возлагаешь руки на язвы прокажённых или кровоточащие обрубки… вот то ни с чем не сравнить. А бывало после боёв… Здесь — всего лишь испарина. Предсмертная. Нехорошо, но поправимо.

«Призываю тебя», — шепнул мысленно. И, словно наяву, увидал склонившуюся перед ним, а потом и над девушкой, златокудрую фигуру в белоснежном одеянии. «И тебя призываю, хранитель Иоанны».

Ангелов было уже двое, и выглядели они как-то… пристыжённо.

«Зачем вы оставили их?» — спросил король сурово. «Я, смертный, должен напоминать о вашем предназначении? Или на небесах уже уготовлено место для этих чистых душ, и в Книге Жизней дописаны их последние строки? Но тогда провидение и Воля Господня не привели бы меня сюда. В чём провинились эти девы? Вряд ли они могли нагрешить слишком много».

«Прости, король франков», — прозвенел голос ангела Корделии. «Нам пришлось столкнуться…»

«Выдержать целую битву», — подхватил ангел-хранитель второй сестры. «Если бы ты видел, что здесь творилось! Те, кто пришли за Джованной и Дианой, были настроены очень враждебно. Завладев душами женщин, они пытались утащить с собой и остальных, но у твоего брата и племянников оказались сильные защитники. Тогда они принялись за нас. Сам знаешь, невинная душа для них как богатая добыча. Если бы не помощь Бенедикта…»

Зашелестели крылья, стряхивая с белоснежных перьев искры драгоценной жизненной энергии. Хранители склонились над своими подопечными. Даже не выходя из транса, король знал, что сейчас происходит: желтизна на девичьих лицах сменяется бледностью, а затем и лёгким румянцем, прерывистое дыхание врывается, теплеют окоченевшие было руки и ноги.

Вот как. Слаб человек и уязвим. Но, оказывается, уязвимы и те, кто выше…Впрочем, пусть в этих вещах разбираются богословы, а с него, Генриха, достаточно и того, что имеет.

Он открыл глаза и сощурился. После сияния ангельских крыльев мир вокруг казался сумрачным.

Две юных девы мирно почивали. Казалось, даже Костлявая отступила, не осмелившись более посягнуть на их красоту и признавая своё поражение.

— Хорошо, — тихо сказал за спиной короля Бенедикт. — До сих пор не могу понять, сир, как вы это делаете, да и допытываться не буду. Тут нечто, недоступное моему пониманию.

— Каждому — своё, — с болью ответил Анри. — Вам ведь, наверное, тоже приходится расплачиваться… Единожды за неделю я могу исцелить лишь семерых; остальным приходится отказывать. И каково это — каждый раз думать, кого принесут восьмым, когда я уже не в состоянии помочь? Когда-то у меня не хватило сил, чтобы исцелить королеву. Так и живу с этим.

Он невольно глянул ещё раз на спасённых.

— Удивительно… Сколько моих придворных кичатся происхождением, корни их родословных древ упираются во времена разрушения Рима; но внешностью эти снобы иногда чуть благообразнее иноземных зверей, именуемых обезьянами. Но вот — представители низкого сословья, черни, как их презрительно называют — и что же? Их формы достойны Праксителя, их ликами, запечатленными Леонардо и иже с ним, могут многие века восхищаться наши потомки и думать: какие красивейшие люди жили в то далёкое, и, возможно, дикое столетье! Простолюдинки оказываются не только прекраснее, но и порядочней графинь и баронесс, и вот уже одна из них занимает достойнейшее место герцогини…

За спиной раздалось знакомое покашливание.