Иная судьба. Книга II

— Не волнуйтесь, милейшая, — успокоил её комендант, — пока никакого нового дознания не намечается. Мы всего лишь вас осмотрим, причём с полным соблюдением законности, в присутствии двух добрых женщин из народа. Найдутся ли дамы, готовые выступить в роли свидетельниц? — обратился он к сидящим в зале горожанам.

Конечно, дамы нашлись. Для такой цели на заседания всегда приглашали нескольких особ, видавших на своём веку многое, и не падающих в обморок при виде некоторых подробностей, и хоть разбирательства с женщинами были редки — нет-нет, да и возникала необходимость в подобном освидетельствовании. У метра Карра были для того проверенные люди — и из купчих, и из простых швей, и даже из графинь, на случай, появись в числе обвиняемых какая-нибудь аристократка.

Фотину увели в соседнее помещение, специально предназначенное для подобных процедур. Герцог меж тем поманил шустрого писаря, пожертвовавшего мантией, и кивнул на флакон. Писарчук без лишних слов подал требуемое. Жильберт д’Эстре просмотрел содержимое на свет, поболтал, определяя вязкость, и, многозначительно подняв бровь, вернул склянку писарю. Тот без колебаний быстро, но аккуратно вытащил пробку и, отстранив сам пузырёк, провёл ею несколько раз под носом, принюхиваясь. Затем помахал над горлышком ладонью, подгоняя к себе более концентрированный запах. Поспешно выдохнул, вогнал пробку. Даже со своего места герцог уловил горьковатый запах миндаля.

Писарь глянул вопросительно, и, повинуясь знаку, отнёс склянку на место.

— Ваша светлость, — доложил возвратившийся комендант тюрьмы, пока подсудимую провожали к скамье. — Свидетельствую, что методы допроса были применены к данной женщине в надлежащей мере и с надлежащим усердием, без излишней жестокости. Хотя… при подобном хрупком телосложении можно было бы обойтись и меньшим.

— Сколько ударов плетью она получила?

— В общей сложности тридцать пять, в разное время.

— Хммм. И не подписала признание, господин судья?

— Это из упрямства и страха, ваша светлость, — взяв в себя в руки, отвечал мэтр из Роана. — Она отпиралась до последнего. Она и сейчас упрямится! Но до какой степени цинизма нужно дойти, вообразите, чтобы держать яд у всех на виду!

— А ты что скажешь? — неожиданно обратился герцог к вдове. Указал на злосчастный пузырёк. — Что это? Ну, не бойся, просто скажи, что это такое.

— Я говорила… — голос женщины сорвался. — Сто раз уже говорила, они не верят… Это…

— Ну?

— Это средство для све… сведения родинок.

Она опустила голову от стыда. Конечно, её слова могли показаться нелепыми, но…

Родинки на теле до сих пор считались Инквизицией метками Дьявола. И признаться в их наличии было делом не всегда безопасным. Ничего необычного в том, что некоторые состоятельные дамы, да и озабоченные мужчины пытались иногда избавиться от столь ненужного «украшения». То, что на Востоке воспевалось в рубайях, в христианской стране могло стать поводом для оговора.

— Позвольте, ваша светлость? — подал голос мэтр Карр. — Да, у неё три родимых пятна вокруг пупка. Мы проверили: из каждого при вонзании серебряной булавки проступает кровь. Это не дьявольские метки, это просто пятна на коже.

Вдова зарыдала.

— А ведь объяснение-то простейшее. Почему вы ей не поверили? — ровным тоном поинтересовался герцог у судьи. — Или заранее решили, что она отравительница? Вы, слуга закона и мой слуга, лицо, в чьи обязанности входит творить суд праведный, и не считаетесь с тем, что пока обвиняемый не осуждён, он считается невиновным? — Выдержал паузу. — А свойства ядов вам известны? То, как скончался пострадавший, более всего напоминает картину отравления мышьяком, а в данном пузырьке — синильная кислота, и действует она несколько иначе. Мэтр Кордель, я отстраняю вас от дела — за допущенное небрежение, а также от должности — за некомпетентность. Последний вопрос перед тем, как вы снимете вашу мантию: к обвинителю, конечно, применялись меры предварительного воздействия? И показания с него были сняты не только до, но и после этих мер?

На судью из Роана было жалко смотреть.

Брат покойного, внезапно растеряв румянец, нервно заозирался. Он всё ещё не понимал, что Фортуна отвернула от него смазливое личико, вильнув некоей частью тела, возможно, весьма аппетитной в иных обстоятельствах, но сейчас — лишь довольно точно характеризующей перемены в его налаженной вроде бы жизни. Мэтр Карр, выразительно приподняв бровь, возложил руку на плечо младшего Россельоне:

— Пройдёмте с нами, любезный.

…Пальцы герцога выстукивали по подлокотнику затейливую дробь, когда сквозь плотно закрытые двери дознавательской прорвался вопль.