Инкубья дочь

Власта еще сильнее нахмурилась, уперла руки в бока, выпрямилась во весь рост, заняв, кажется, половину пространства кухни. В тот миг она походила на черную грозовую тучу, что занимает небеса, набираясь к ливню.

– Разборчивая, значит, роза твоя? – темные глаза метнули молнии. – Ишь, какая! Ей тут жизнь устраивают, тыл надежный, богатство и статус на долгие времена, а она упрямствует да своей розой добрым людям в лицо тычет? Смотри у меня, Змейка! Не погляжу, что ты давно из дитя в деваху вымахала – отхожу крапивой по заду – месяц присесть не сможешь! – выговорившись, Власта выдохнула так, что по кухне пронесся порыв ветра. – Фу-ф. Ладно, давай успокоимся и поговорим мирно. Тебе сейчас нервничать нельзя, от этого кожа портится, и волосы лезут, как у лишайной собаки. Рассказывай по порядку, чем жених неугоден?

– Он старый.

– Не старый, а степенный. Опытный, солидный.

– Он противный.

– Что значит «противный»? Давай поконкретнее!

– Противный – значит противный! – распалилась от возмущения Змейка. – А поконкретнее: губы у него – бе-е-е! – жирные, как две лепехи! Так и вижу как он шлеп-шлеп-шлеп этими губами – «здра-а-авствуй, милая, давай тя поцелу-у-ую»! Гадость!

– Ну-ну, полно, – перебила ее Власта. – Губы, как губы. Чем больше губы, тем больше поцелуя, я считаю. Главное ведь не форма, а то, что он этими губами делать умеет.

– Я представить боюсь, что такими губами делать можно, – недоверчиво заявила Змейка, влезла на свой любимый табурет и нахохлилась там, как обиженный воробей. – Землю рыть можно, вместо лопаты…наверное…

– Да не ерничай ты, – Власта чуть вновь не вспылила, но сумела удержать себя в руках. – Молода ты еще, чтобы в толковых мужчинах что-то понимать. Муж, он ведь не для любования дается. Для другого. А коли захочешь красоты, наставит он тебе в саду статуй белокаменных – вот и будешь пялиться. Человек не бедный. И достойный. Так что не наговаривай на него зря.

– Ты так говоришь, потому что не тебе с ним под венец шагать и в первую брачную ночь спать. Вторую тоже…

– Да много ты понимаешь! – Власта взглянула на дочь умильно (до чего же наивна еще, сама не знает, чего боится). – Уверена, что как раз таки после первой ночи, ты на его лицо вообще смотреть забудешь. И не до губ тебе будет. А то и вообще: губы-то красивыми покажутся.

– Лепешечные они! – Змейку было не унять.

– Не лепешечные, а чувственные, – устало бросила Власта, сообразив, что разговор безрезультатен. – И вообще, жених твой – золото, а не жених! Все. Поговорили. Отдыхать иди. И сбежать не вздумай, я слежу.

«Слежу» – слишком сильно сказано. Матушка победно кивнула и, ограничившись этим, удалилась. Змейка осталась одна. Она бессовестно раскачивалась на табуретке, изливая на несчастный предмет мебели все свои злобу и отчаяние.

Перед глазами рисовался раздражающий портрет жениха. За что ей такое счастье? Сваха, будто назло, подобрала самого некрасивого. Ведь наверняка и посимпатичнее были?

Змейка заварила чай, стукнула кружкой о стол и задумалась. Попыталась представить первую ночь и ту же плюнула на это дело. Выходила не романтика, а какие-то кошмары из последней главы Писания, той, что про конец мира – светопреставление.

А потом вспомнился Чет. Сам собой вспомнился, и почему-то показался невыносимо прекрасным – видимо сыграл на контрасте со Змейкиной будущей судьбой. Сердце сразу защемило и заёкало. В животе потеплело, стало тяжело и медово-сладко. Безумно захотелось вернуться к развалинам. И чтобы непременно шалаш и дождь…

Искрами по внутренней стороне век промчалось воспоминание поцелуя. Радужное послевкусие, нега, дурман в голове…

Сперва все было так невесомо, почти безобидно, почти невинно, а потом, как по щелчку пальцев – раз! – и полыхнуло пламя. Было невинно – стало реально. Захватывающе интересно. В особенности, когда Чет лег сверху. Сразу почувствовалась крепость мужского тела, та, что обнаруживается вдруг в самых неожиданных местах. Страшно было и приятно одновременно. Тянуло к нему, как магнитом…

Очень захотелось повторить все. Чтобы хоть раз, да вот так – по желанию, в безумии, в огне. Чтобы знать – бывает не только для дела, ради каких-то глупых выигрышей и амбиций, но и просто по любви…

«По любви» – Змейка подумала и расстроилась еще больше. Откуда ей знать, как это? Но даже при всей своей неопытности, она понимала четко – то, что происходило в шалаше под дождем, гораздо ближе к любви, чем все комбинации хитрой сводни, которой матушка зачем-то доверила Змейкину будущую жизнь. Обидно! Досадно!

Внутренний демон проснулся, поднял рогатую головку, сердито хлестнул хвостиком, выпустил из ноздрей ядовитый пар. Время злиться! Время гневаться! Делать назло! Мстить всем и вся! Время для истерики и паники – вперед, нечего стоять!