Инкубья дочь

Темно. Света нет совсем. Портьеры на окнах опущены: они же единственный признак достатка в доме и вообще наличия в нем хоть какого-то обитания. Кругом пустота – ни мебели, ни ковров. Стены без штукатурки с рельефом камней, из которых сложена башня. Пол чистый, если не считать раскиданных по углам пустых бутылок. Такое чувство, что в жилище пришли воры, вынесли все, кроме занавесок, выпили за удачное ограбление вина, прибрали за собой большую часть мусора и ушли…

– Эй, Чет! Ты дома?

Голос падре эхом прозвучал в пустоте.

– Я тут, проходите.

Ответили из соседней комнаты. Падре пошел на звук. Миновав коридор, попал в зал. Зал тоже оказался без мебели. Камин – как сердце дома, в центре стены. В углу тюфяк – даже кровати нет. Перед камином, прямо на полу – одинокая фигура, сидящая по-восточному со скрещенными ногами.

– Пьешь тут в одиночку? – падре Оливер поморщился, пытаясь отыскать для подтверждения своих слов нужный запах, но не нашел его.

– Нет. Думаю и вас жду.

– Меня? Для чего?

– Поговорить хочу. Много мыслей в голове созрело. Важных.

– Ну, давай поговорим, – падре приблизился к Ныряльщику, огляделся в поисках хоть какого-то седалища. – Куда присесть можно?

– На пол, – Чет стукнул ладонью подле себя, – куда ж еще?

– Как ты тут живешь? – кряхтя, возмутился священник. Ему, тучному и негибкому, сидеть на полу было весьма неудобно. По-восточному ноги не складывались, а если согнуть колени перед грудью, в них предательски упирался живот.

– Нормально.

– Воняет же? Чем, кстати?

– Это Вафля.

– Вафля? Что она делает у тебя дома?

– Когда я вернулся, ее решили списать по старости и усыпить. Я выкупил и забрал с собой.

Чет выглядел спокойным, но внимательный падре разглядел, как сквозь железную невозмутимость Ныряльщика пробивается подавленность.

– Да… дела. Выходит, ты держишь тигра в квартире?

– А где мне еще его держать?

Чет пожал плечами, поднялся, снял верхнее полено с чугунных козел, подкинул в огонь. Пламя устало фыркнуло, облизало подачку алым языком. Тени на стене качнулись, заставив падре Оливера невольно взглянуть на светлые камни. Со стены на него глянул черным глазом нарисованный углем девичий лик. Сопоставив упадническое настроение Чета и красоту изображенной незнакомки, падре сделал вывод:

– Женщина? В ней дело?

Чет не сразу ответил. Сел рядом с камином, уставился на пляшущий огонь и лишь после этого произнес, переводя тему:

– Почему меня убрали из Ланьей Тиши? Вы в курсе, падре?

– Жалобы на тебя поступили.

– От кого?

– Не знаю.

– Так уж и не знаете?

– Я не знаю, – прозвучал уверенный ответ. – Анонимное письмо пришло напрямую к епископу Грэю. Что в нем было – сказать не могу, сам не видел, но после того письма Грэй здорово рассердился и…

– Понятно, – хмуро оборвал его Чет, – а как насчет моего отчета?

– Его я тоже не видел, – падре виновато развел пухлыми руками, похожими на лапки плюшевого медведя. – Он был?

– Конечно.

– Возможно, затерялся где-то среди бумаг… попал напрямую к епископу…

– Ну, что ж вы, падре Оливер, всерьез думаете обмануть меня?

Чет повернулся. Лицо его, перекошенное недоверчивой и немного насмешливой полуулыбочкой, красноречиво намекало, что подобные увертки не пройдут.

– Я не думаю, – честное признание прозвучало весьма кстати, – просто не уделил твоим делам должного внимания.

– Я вас не виню. Скажу только одну вещь, если вы, падре, не против?

– Я не против.

– Так вот. Когда моя матушка отправилась на небеса, и отец взял себе новую жену, я перестал ладить с семьей, о чем не жалею. Когда отца ранили на границе, и он, при смерти уже, призвал к себе для последнего слова моих братьев и меня, вышло вот что. Братьев он похвалил и благословил, а мне сказал: «Ты, Чет, бесполезный человек. Задумайся над этим. Если хочешь прожить жизнь не зря, принеси пользу людям». И, верите – нет, я стараюсь следовать его завету. Не ради денег, не ради тщеславия…

– Ради чего же?

– Ради того, чтобы не быть бесполезным. Вы чем меня слушали, падре?

– Вижу, ты обижен, – Оливер попытался улыбнуться, но хмурый Четов взгляд заставил его передумать.

– Нет. Я не дитё, чтобы подтирать сопли каждый раз, когда пнули под задницу. Я зол. Зол из-за того, что по чьей-то милости, все мои старания принести пользу теперь обернутся крахом.

– Почему крахом, Чет? Ты сделал, что мог.

– Я ничего не сделал. Сердце Тьмы до сих пор в колодце. Черная Вода до сих пор сочится.

– Ну… – падре задумчиво почесал голову, – ты же знаешь, что Ланью Тишь Орден не оставит. Приедет другой Ныряльщик, и…

– Вы хоть в курсе, кого отправили вместо меня?

– Кого-то из Би или Си.

– Хуже. Эя. Показушника Трагеди. Ребята из элиты уже облажались один раз, – Чет подобрал лежащую у ног кочергу и зло ткнул в красные угли. – Что они будут делать теперь, интересно?

– Колодец придется засыпать. Других вариантов нет. Вернее, есть, но они слишком трудоемки и опасны, – негромко произнес падре, и в голосе его отчетливо проступило чувство вины.

– Круто! – иронично отозвался Чет. – Скажите, падре, а зачем тогда вообще туда ехать кому-то из Ныряльщиков? Почему бы не обойтись отрядом землекопов?