Инкубья дочь

Чет понял, что опоздал. На секунду он застыл, пораженный увиденным, но тут же взял себя в руки. Сдаваться он не собирался, пусть даже шанс на Змейкино спасение был совсем призрачным и таял с каждой секундой.

– Что будем делать? – Либерти Эй окликнул товарища, окончательно возвратив в реальность.

– Нырять следом, – последовал решительный ответ.

– Я протестую! Это нарушение правил!

Падре Герман попытался заслонить колодец, раскинув руки крестом, встал у Чета на пути, но тот грубо оттолкнул его в сторону.

– Это убийство и произвол, – прошипел сквозь зубы в лицо священнику, еле сдержался, чтобы не послать по матери или выдать что-нибудь наподобие: «Мне плевать! Идите все лесом!», а то и вовсе кулаком между глаз засветить.

– Вы поступили бесчеловечно, падре, – к Четову шипению добавился громогласный возглас Либерти. – Главная задача Светлого Ордена – есть милосердие. Мы должны прощать даже заблудших овец. «Не убивай» – одна из главных заповедей Писания. Разве я не прав?

– Изыди! Сгинь! – увидев подоспевшего Эя, падре выпучил блеклые глаза и принялся суматошно размахивать руками, периодически осеняя себя Знамением. – Восставший мертвец! Люди, вы видите то же, что и я? Тут нежить ходит и говорит среди бела дня! Это ж нежить, люди добрые! Упырь! Кровопийца!

– Сам ты кровопийца, – выкрикнул кто-то в толпе. – Девку в колодец скинул, а теперь честной люд байками про упырей отвлекаешь?

– Так вот же упырь! Вот он! – завопил на паству священник. – Вы что, ополоумели? Забыли, как он в колодец нырнул?

– Все правильно. Сперва нырнул – теперь всплыл! – продолжил спор невидимый оптимист.

– Не упырь то, обычный Ныряльщик! – поддержала его толпа.

– Самый обычный, обычнее не придумаешь!

– На то он и Эй, чтоб дыхание лучше всех задерживать!

– Так не на несколько же месяцев? – возмущенно вопрошал падре. – Не может быть такого!

– Почему не может? Может. Вы ж нам на проповеди сами про святые чудеса рассказывали? Вот и чудо…

Волнение жителей нарастало, как волны в ветреную погоду. Точку в споре поставил сам Эй:

– Я не нежить. Чудо любви и надежды исцелило меня. Такова воля Пресветлого.

В подтверждение к своим словам Либерти отстегнул застежку плаща, позволив тяжелой ткани стечь на землю, затем распахнул форменный камзол. Он хотел расстегнуть рубаху, но, решив не тратить лишнего времени, просто порвал ее на груди, явив зрителям безупречный рельеф мышц, покрытый крапом бурых шрамов.

Толпа ахнула, наполнилась возгласами восторга.

– Это чудо! Настоящее чудо!

– А мы говорили! Мы верили!

– Как такое возможно? Это разве не темное колдовство?

– Какое там колдовство – божественная милость!

– Сам Пресветлый благословил нашу деревеньку, раз здесь такое случилось!

За восторгами посыпались обвинения:

– А падре – каков гусь? Расшипелся, ручонками-то затряс! А сам-то, сам…

– Девчонку невинную в колодец кинул – живую душу загубил!

– И ведьмой назвал. Какая она ведьма?

– Она хоть и странненькая, да без злобы. Разве чего худого кому делала?

– И плясала хорошо!

– Ну, падре – лгун старый! Нарассказывал сказки про миры, да про демонов, а мы поверили, дураки… И про инкуба, что двадцать лет назад наших баб совратил, тоже небось напридумывал?

Сообразив, что крыть нечем, падре Герман заозирался по сторонам, как затравленный волк. Он попятился, было, к старой часовне, надеясь укрыться в земной обители Пресветлого, но жители Ланьей Тиши настигли его и, заметно порастеряв набожность, необходимую для общения с представителем церкви, скрутили по рукам и ногам.

Даже тихий деревенский староста непривычно расхрабрился.

– Будешь знать, как творить в моей деревне самосуд! – потрясая седыми космами, громко выкрикнул он и отважно выставил перед носом плененного священника узловатый кулак. – Что нам делать теперь, господин Ныряльщик? – обратился к Чету, как к человеку, зарекомендовавшему свою надежность.

– Исправлять содеянное, – коротко ответил тот.

Сказано, конечно, хорошо, но как теперь воплощать слова в реальность? В голове быстро-быстро замелькали воспоминания последней встречи с падре Оливером. Его слова: «дитя без труда меж мирами пройдет» дали надежду. Внутренняя защита – шипы, вылетающие из стен – не сработала. В противном случае Чет бы почувствовал вибрацию земли. Это хорошо! Но даже если и так, его – Ныряльщика – магическая преграда не пропустит. Проколет, не дав достигнуть колодезного дна, и будет он на иголке висеть, как бабочка в коллекции…

Чет окинул взглядом собравшихся селян. Наткнувшись на Огния, привычно стоящего вереди остальных, вспомнил давний диалог про свинью.

– Эй ты, здоровяк, неси сюда свиную тушу.

– Опять? Зачем еще? – Огний недоверчиво нахмурился. Он не слышал разговора Ныряльщиков, поэтому не понял, что задумал находчивый Зетта.

– Принесешь – увидишь, – поторопил Чет. – Ну, чего стоим? – обратился уже к зевакам. – Расходимся, живо! У вас есть падре – поговорите с ним по душам, пусть вам все подробно разъяснит – он ведь наверняка в курсе всех дел.

– Зачем тебе туша? – удивленно поинтересовался Либерти Эй.

– Сброшу ее в колодец, чтобы сработал защитный механизм, потом прыгну сам.