Институт

— Мы будем поддерживать связь с офицером Венди. Перед взлетом. И сразу после того, как мы приземлимся. Когда мы доберемся до Института. Когда мы покинем Институт. Если ей не позвонят с каждой из этих точек, она начнет звонить сама, начиная с полиции штата Мэн, а затем перейдя к ФБР и Министерству Внутренней Безопасности. Это понятно?

— Да.

— Хорошо. И последнее. Когда мы туда доберемся, я хочу, чтобы ты был там. Руки вытянуты вперед. Одна рука на капоте автобуса, другая на флагштоке. Как только дети сядут в автобус, а мой друг Тим сядет за руль, я вручаю тебе флешку Морин и сажусь сам. Все понятно?

— Да.

Голос бодрый. Хотя всеми силами пытается не выдать человека, который сорвал Большой куш.

Он понимает, что Венди может быть проблемой, подумал Люк, потому что она знает имена кучки пропавших детей, но это проблема, которую он думает, что сможет решить. Флэшка — вот главная проблема, и её решить сложнее, а может быть вообще невозможно. И я предлагаю ему её на блюдечке с голубой каемочкой. Как он может отказаться? Ответ: никак.

— Люк… — начал Тим.

Люк покачал головой: не сейчас, я думаю.

Он знает, что его положение никудышнее, но теперь он видит лучик света. Слава Богу, Тим напомнил мне о том, о чем я должен был подумать сам: все не заканчивается Сигсби и Стэкхаусом. У них должны быть начальники, люди, перед которыми они отчитываются. Если дерьмо попадет в вентилятор, Стэкхаус может сказать им, что все могло быть намного хуже, но они должны быть ему благодарны за чудесное спасение.

— Ты позвонишь мне перед вылетом? — Спросил Стэкхаус.

— Нет. Я доверяю тебе организацию обмена. — Хотя доверие было явно не первым словом, которое приходило на ум Люку, когда он думал о Стэкхаусе. — В следующий раз мы поговорим с глазу на глаз, в Институте. Фургон в аэропорту. Автобус у флагштока. Облажайся хоть в малом, и офицер Венди начнет звонить и рассказывать свою историю. Прощай.

Он закончил разговор и обмяк.

7

Тим передал Венди Глок и жестом указал на двух пленников. Она кивнула. Как только она приняла охрану на себя, Тим отвел мальчика в сторону. Они стояли у забора, в пятне тени, отбрасываемой одной из магнолий.

— Люк, это не сработает. Если мы поедем туда, фургон, возможно, и будет ждать нас в аэропорту, но если этот Институт — то, о чем ты рассказывал, мы оба попадем в засаду и будем убиты, когда доберемся дотуда. Твои друзья и другие дети тоже. Остается Венди, и она сделает все, что в ее силах, но пройдут дни, прежде чем там кто-нибудь появится — я знаю, как работают правоохранительные органы, когда что-то выходит за рамки обычного протокола. Если они найдут это место, оно будет пустым, если не считать тел. Они тоже могут исчезнуть. Ты говорил, что у них есть система утилизации для… — Тим не знал, как это выразить. — Для использованных детей.

— Я все это понимаю, — сказал Люк. — Дело не в нас, а в них. Детях. Все, что я покупаю — это время. Там что-то происходит. И не только там.

— Я не понимаю.

— Теперь я стал сильнее, — сказал Люк, — хотя до Института больше тысячи миль. Я — часть Институтских детей, но это уже не только они. Если бы это было так, я бы никогда не смог поднять пистолет этого парня силой мысли. Пустые подносы для пиццы было моим максимумом, помнишь?

— Люк, я просто не…

Люк сосредоточился. На мгновение он представил себе, как звонит телефон в передней, и понял, что если ему ответят, то обязательно спросят: Ты меня слышишь? Затем это изображение сменилось цветными точками и слабым гулом. Точки были скорее тусклыми, чем яркими, что было хорошо. Он хотел показать Тиму, но не причинить ему боль… хотя сделать это было бы так легко.

Тим уткнулся в сетчатый забор, словно его толкнули невидимые руки, и поднял руки как раз вовремя, чтобы не разбить себе лицо.

— Тим? — Спросила Венди.

— Я в порядке, — сказал Тим. — Не спускай с них глаз, Венди. — Он посмотрел на Люка. — Это ты сделал?

— Это исходило не от меня, а через меня, — сказал Люк. И потому что теперь у них было время (по крайней мере, немного), но, в основном, потому что ему было любопытно, он спросил:

— На что это было похоже?

— На сильный порыв ветра.

— Конечно же, он был сильный, — сказал Люк. — Потому что вместе мы сила. Так говорит Эйвери.

— Он же просто маленький ребенок.

— Да. Он самый сильный из них за долгое время. Может быть, годы. Я не знаю точно, что произошло, но я думаю, что они, должно быть, поместили его в погружной бак — учитывая тот околосмертный опыт, который усиливает Огни Штази, только без каких-либо ограничивающих инъекций.

— Я тебя не понимаю.

Люк, казалось, его не слышал.

— Держу пари, это было наказание за то, что он помог мне сбежать. — Он наклонил голову в сторону фургона. — Миссис Сигсби должна знать. Возможно, это даже была ее идея. В любом случае, это обернулось против них. Должно быть, из-за него они и взбунтовались. В Палате А дети имеют реальную силу. Эйвери открыл эту палату.

— Но энергии, чтобы вытащить их из ловушки недостаточно.

— Пока нет, — ответил Люк. — Но я думаю, что они смогут.

— Почему? Как?