Ирано-таджикская поэзия

Три рода в мире знаю я людей, —
Скажи о каждом прямо: он — злодей!

И первый — царь, творящий утесненья,

Всеобщего достойный осужденья.

О нем гласить всю правду не страшись,

Чтоб люди изверга остереглись.

Второй — святоша, грешник лицемерный,

Благочестивый внешне, полный скверны.

Всем о его обмане объяви,

Завесу благочестия сорви!

А третий — плут с неверными весами,

Его поступки вы судите сами.

С женой разумною, чей нрав не злобен,

Бедняк царю становится подобен.

Пять раз стучи ты в дверь, — ведь там она —

Друг искренний твой — ждет тебя жена.

Ты огорчен, — не мучь души напрасно! —

Тебя утешит дома друг прекрасный.

Коль в доме мир и добрая жена —

Жизнь у того поистине полна.

Коль женщина скромна, умна, красива,

Стремится к ней супруг ее счастливый.

В единодушье с милою женой

Найдешь ты в мире бренном рай земной.

Когда жена добра, мягкоречива,

Она прекрасна, пусть и некрасива.

Душа, исполненная доброты,

И светлый разум выше красоты.

И добронравная, лицом дурная,

Не лучше ли, чем пери, нравом злая?

Жизнь мужа нрав подруги облегчит,

А злая горем сердце отягчит.

Жена доброжелательная — счастье.

От злой жены беги, как от напасти.

Индийский попугай и ворон злой

Не уживутся в клетке золотой.

От злой жены или душой отчайся,

Иль по миру бродяжить отправляйся.

Да лучше в яме у судьи сидеть,

Чем дома на лицо врага глядеть.

От злой жены, сутяжницы завзятой,

Рад за моря отправиться богатый.

Та кровля благодати лишена,

Где целый день ругается жена.

Жену-гуляку ты побей хотя бы,

Не можешь — дома сам сиди, как бабы.

Ты мужа, что не справится с женой,

Одень в шальвары и подкрась сурьмой.

Когда жена груба, лукава, лжива,

Ты не жену привел, а злого дива.

Коль в долг жена возьмет и не вернет,

Весь дом твой прахом по ветру пойдет.

А добрая, без тени подозренья —

То не жена — творца благословенье.

Когда жена перед лицом твоим

Мужчинам улыбается чужим,

Когда она разврату предается,

Тут у меня и слова не найдется.

Когда твоя жена начнет блудить,

То лучше больше ей живой не быть.

Лицо жены твоей должно быть скрыто,

Ведь это женской скромности защита.

Когда в жене ни разуменья нет,

Ни твердости в ее сужденье нет,

Ты скройся от нее хоть в бездну моря…

Ведь лучше умереть, чем жить в позоре.

Женою доброй, честной дорожи,

А злую отпусти и не держи.

Как говорили меж собой два мужа,

Преступных жен поступки обнаружа, —

Один: «От жен все беды к нам идут!»

Другой: «Да пусть их вовсе пропадут!»

Друг! Надо снова каждый год жениться, —

Ведь старый календарь не пригодится.

Ходи босой, коль тесны сапоги,

В пустыню от домашних ссор беги.

О Саади, сдержи насмешки слово,

Увидевши несчастного иного,

Которого жена его гнетет;

Ты сам ведь испытал весь этот гнет.

Муж некий жаловался старику:

«Беды такой не ждал я на веку.

Жена моя беременна, сварлива,

А я, как нижний жернов, терпеливо

Сношу такое, что не дай вам бог».

Старик ответил: «Что ж, терпи, сынок.

Ты ночью — верхний жернов, почему же

Днем нижним камнем стыдно быть для мужа?

Иль розу ты с куста решил сорвать

И боли от шипов не испытать?

Иль думал, что на дерево взберешься

И на его колючки не наткнешься?»