Ирано-таджикская поэзия

Похитила ты яркость роз, жасминов белых диво,
Твой ротик — маленький бутон, но только говорливый.

Уж если ты не кипарис, друзьям скажу: насильно

Меня, как воду на луга, к другим бы отвели вы!

Долина смерти — как цветник: спаленные тобою,

Ожогом, как тюльпан внутри, отмечены красиво.

Едва ли я настолько храбр, чтоб не были страшны мне

И завитки твоих волос, и смеха переливы.

Бродя в долине чар любви, чужбины не заметишь,

Никто там даже не вздохнет о доме сиротливо.

Начав описывать пушок над алой верхней губкой,

Бессильно опустил перо Джами красноречивый.

* * *

По повеленью моему вращаться будет небосклон.
Он отсветом заздравных чаш, как солнцем, будет озарен.

Найду я все, чего ищу. Я Рахша норов укрощу,

И будет мною приручен неукротимый конь времен.

Друг виночерпий, напои тюрчанку эту допьяна,

За все превратности судьбы тогда я буду отомщен.

Сладкоречивый соловей, ты стал красивым, как павлин, —

Так хочет вещая Хума, попавшая ко мне в полон.

По вечерам сидим и пьем и снова пить с утра начнем,

Ведь это лучше, чем, молясь, бить за поклонами поклон.

Джами как будто сахар ел, так сладость дивных уст воспел,

Что сладкогласый соловей был восхищен и вдохновлен.

Бог только начал прах месить, чтоб нас, людей, создать, —

А я уже тебя любил, страдая, стал желать.

Ты благость с головы до ног, как будто вечный бог

Из вздоха создал облик твой, твою живую стать.

Под аркой выгнутых бровей твой лик луны светлей,

И свод мечети я отверг, стал на тебя взирать.

Не веришь ты моей любви, хоть все кругом в крови,

То взглядов горестных моих кровавая печать.

Умру я с просьбой на устах: смешай с землей мой прах,

Чтоб склепы бедных жертв твоих плитою устилать.

Убей меня и кровь мою в свой преврати ковер,

Затем, что дней моих ковер судьбе дано скатать.

Зачем мне рай в загробной мгле, — есть радость на земле.

Рай для Джами там, где тебя он сможет увидать.

* * *

Моя любовь к тебе — мой храм, но вот беда,
Лежит через пески укоров путь туда.

Где обитаешь ты, там — населенный город,

А остальные все пустынны города.

Взгляни же на меня, подай мне весть — и буду

Я счастлив даже в день Последнего суда.

Ведь если верим мы в великодушье кравчих,

Вино для нас течет, как полая вода.

Смолкает муэдзин, он забывает долг свой,

Когда проходишь ты, чиста и молода.

Что написал Джами, не по тебе тоскуя,

Слезами по тебе он смоет навсегда.

* * *