Искусство XX века. Ключи к пониманию: события, художники, эксперименты

Нередко в картинах сюрреалистов оно предстаёт в виде отдельных неправильно собранных элементов. При изображении «Фигур на пляже» Пикассо подверг их пластическому анализу, мысленно разобрав на части, и превратил в абстрактные формы. Однако, «собранные» на холсте, тела не выглядят цельными, а некоторые их части будто не на своём месте, в результате чего на картине предстают не люди, а монстры. Нарушенный порядок в мире воплотился в нарушенном облике человека. Похожим образом показана фигура в работе Магритта. Человеческое тело собрано по принципу пирамиды: руки и ноги остались на своих местах и не подверглись перестановке, над ногами – шарообразный живот, а выше – две шарообразные груди, сверху – странная конструкция из носов, глаза, губ и уха. Глаз и ухо лишены своей пары, а нос, наоборот, её приобрёл. Если у Пикассо элементы тела обобщены и выглядят абстрактно, то Магритт реалистично прописывает каждую деталь. Сами по себе выглядящие правдоподобно, но расположенные не в том месте и не в том количестве, части лица создают непостижимую пугающую фантасмагорию. В статье «Жуткое» 1919 года Зигмунд Фрейд объясняет возникающее в подсознании чувство дискомфорта, граничащее со страхом, при созерцании неправильного порядка вещей, нелогичных связей.

Марк Шагал. России, ослам и другим. 1912 г. Центр Помпиду, Париж

Пабло Пикассо. Фигуры на пляже. 1931 г. Музей Пикассо, Париж

Рене Магритт. Белая раса. 1937 г. Частная коллекция

Идея Фрейда подтолкнула сюрреалистов к бесконечному числу вариантов изображения этого неправильного порядка.

Многочисленные варианты деформации тела стали важной частью искусства Сальвадора Дали. В его картине 1936 года «Предчувствие гражданской войны» от человека осталось лишь несколько элементов. Страшная голова запрокинута так, что лицо показано в сильном ракурсе. Вместе с жилистой шеей голова больше напоминает каменные, вытесанные ветром и временем формы. Нечто похожее на женскую грудь сжимает костлявая кисть мускулистой руки. С противоположной стороны – длинная кость со ступнёй. Нижняя часть конструкции базируется на детали, напоминающей тазобедренный сустав. Ещё одной опорой служит тумба, закрытый ящик и дверца которой снова намекают на тёмную сторону непознанного, спрятанного.

В этой картине, как и во многих других работах Дали, нашли воплощение неясные, но сильные желания и страхи художника. Женская грудь вытянутой, фаллической формы уводит в сторону сложных сексуальных переживаний. Подсознание – место обитания неподконтрольных разуму инстинктов, и художник изображает их свободно, без цензуры.

Разбросанные на первом плане варёные бобы вызывают ассоциации с личинками мух и напоминают о смерти и тлене. Этот сильный страх преследовал Дали всю жизнь, но акцент на смерти и боли в картине связан не только с личными переживаниями художника. Картина посвящена трагическим событиям в Испании, где в 1936 году началась гражданская война, предшественница более масштабной катастрофы – Второй мировой войны. Сама композиция напоминает форму Пиренейского полуострова на карте.

Сальвадор Дали. Мягкая конструкция с варёными бобами (Предчувствие гражданской войны). 1936 г. Художественный музей, Филадельфия

Зловещую атмосферу подчёркивает пустынный пейзаж. Даль кажется бесконечной и чётко просматривается до самого горизонта. Кажется, что воздух из картины полностью выкачан.

Это общее свойство сюрреалистических пейзажей, поражающих «застылостью», отсутствием жизни.

Редкие фигуры вдалеке неспособны оживить пространство. Такой пейзаж угнетает, настраивает на мрачные раздумья.

Работы сюрреалистов впечатляют тонкой, а в случае Дали – даже филигранной манерой письма. Кажется, художники отказались от неё ещё в XIX веке, а теперь решили вернуться к точному рисунку и лессировкам[21]. Сальвадор Дали назвал свой метод «параноидально-критическим» – когда сознание параноика подвергается тщательному критическому осмыслению и не менее тщательному изображению. Детально и тонко прописанные странные образы, выхваченные из свободного потока ассоциаций, вызывают максимальный шок у зрителя, освобождая его от стереотипов восприятия искусства.