Испытательный срок. Лучшая фантастика – 2025

– Дом был. Сгорел черт знает когда. Деньги наконец-то выделили… Не, ну их и раньше назначали, но там крали все. Сносим, стройка будет.

– Слышал? – спросил я в трубку. Гавр молчал.

– А что-нибудь… необычное есть?

– Необычное! Ты с телевидения, что ли? Че тут необычного. Бетономешалка; до пожара тут была. Не забрали почему-то, а ведь исправная. Ну, мы и используем.

Я с трудом понял, что сказал мне осипшим голосом Гавр, и уточнил у мужика:

– А что за мешалка?

– Модель? Там на корпусе маркировка. БСЭ-И2-Т20-531. Хрен его…

– Сфоткать? – спросил я у Гавра, но он бросил трубку.

Я перезвонил. Гавр не ответил.

* * *

Две недели спустя я решил сходить к Гавришкевичу. Он не брал трубку, не появлялся онлайн. Жена говорила, что все с ним нормально, очередной заскок, но я все равно хотел проверить – надумал, что у Гавра инсульт или головой тюкнулся, лежит теперь, бедняга…

Я шагал по хрустящим желтым листьям, подставлял лицо октябрьскому солнцу и все пытался понять, чего я вообще вожусь с Гавром. Универ в прошлом, дорожки наши разошлись… От стыда за то, что мы с ним поступали по-свински, держали за шута и постоянно разыгрывали? А может, я цеплялся за него, как за последний артефакт ушедшей молодости?..

Подъезд Гавра выглядел иначе – чище и светлее, пахло свежестью. Все кнопки в лифте были на местах, на стенах ни следа от маркера. Я долго жал на звонок – глазок не моргал, мне не открывали. Взялся за ручку, повернул – дверь со скрипом распахнулась.

Три пары начищенных оксфордов стояли у порога. Гавр ушел босиком?..

Журналов в комнате не было. Вокруг огромного стола валялись бумажные обрезки, похожие на выщипанные перья птиц, а на столе… На столе громоздился лист ватмана, и на нем в виде извивающейся угловатой змейки тянулось длинное предложение из множества кусочков слов. Как будто маньяк или похититель вырезал и склеил из газетных заголовков тайное послание.

Я узнал эти кусочки – здесь поработал не маньяк, а решивший с помощью Варшавского, Спинозы, бог знает кого еще загадку Гавришкевич. Таинственные прямоугольники со словами из жутких прогнозов, получается, следовало вырезать и собрать в правильном порядке.

В послании писали о предназначении, судьбе и доме. А еще там был адрес сгоревшей заброшки, по которому я ездил две недели назад.

В углу стола валялась обложкой вверх раскрытая черная книга. В животе у меня все сжалось в колючий угловатый ком, но я тут же сообразил, что это безобидный том Большой советской энциклопедии. На корешке белело «20».

Я аккуратно поднял книгу, перевернул – она лежала открытой на странице 531. На рисунке громоздились встроенные друг в друга геометрические объекты – вписанная в куб сфера с тетраэдром внутри. Подпись под картинкой гласила: «Модель Солнечной системы Кеплера».

Я сглотнул ставшую вдруг вязкой слюну. Бетономешалка БСЭ-И2-Т20-531…

БСЭ.

И2 – издание второе. Том 20, номер страницы. Из кусочков прогнозов на пятилетки ужаса Гавр собрал инструкцию и получил адрес. По адресу его ждала вторая часть подсказки…

По подоконнику робко зашуршал дождь, я посмотрел в окно – улица казалась чистой и игрушечно аккуратной. Я сел на корточки, заглянул под стол и понял, что стряслось с журналами. Они были там, соединенные системой бумажных креплений в жуткое подобие оригами. Я подумал, что это огромный ком, но, присмотревшись, сообразил, что это объемная копия рисунка из энциклопедии. В голове не укладывалось, как Гавр собрал такое из журналов.

Я с трудом вытащил это на свет. В центре конструкции была ведущая, казалось, в никуда дыра шириной в человеческое тело. И воздух в ней звенел от электрического напряжения. Мои пальцы застыли в паре сантиметров и… в голове на секунду все стало по-другому. Упорядоченно, правильно, по-чужому.

Отдернул руку и ощутил, как взмокла от ледяного пота спина и свело пломбирно зубы.

Я выбежал из квартиры, спустился, пронесся мимо машины и нервно пошел, расшвыривая ногами мокрые желтые листья.

Волосы мазнуло порывом ветра, и я вспомнил, как правильно-неправильно стало у меня в голове из-за лаза в жутком оригами. Подумалось, что все эти загадки могли бы быть инструкцией для спящего агента, который сам пока еще не знал, что он агент. А потом, оценив абсурдность этих мыслей – Гавришкевич и агент! – я с облегчением засмеялся и зашагал обратно к машине.

* * *

Прошло три месяца, Гавришкевич не объявился. Его и не искали, по крайней мере, ко мне никто не обращался. Я убеждал себя, что все это в его стиле. Он точно так слинял в студенческие годы с турпохода – не выдержал подколок, таинственно форсировал реку, оставил нас в неведении. Вот опять…

А жизнь налаживалась. Не только на работе и в личных мелочах, но в целом. В городе, потом в стране и мире стало правильнее и нормальнее, а меня повысили до корпоративных клиентов. Мы с женой читали новости и ликовали. Ее мать называла это «спокойствием курятника», но чего она, старуха, понимала.