Испытательный срок. Лучшая фантастика – 2025

В чем-то они чертовски были правы. Космическая экспансия нуждалась в подпитке с Земли. Продовольствие, машины, вычислительная техника. Пшеницу на орбите не вырастишь, а на хлорелле даже самые упертые космисты долго не протянут. Орбитальные заводы еще только проектировались, поэтому и космической техникой мы себя не обеспечивали. Конечно, в направлении Земли поток тоже расширялся. Главкосмос хоть и запрещал коммерческую деятельность для своих работников, но сам являлся вполне коммерческим предприятием. Гелий-3 с лунных шахт, редкоземы из Пояса астероидов, пылевые кристаллы с орбитальных лабораторий и прочее сырье, в котором нуждалась планета. Грузопоток в обе стороны нарастал, старты и посадки ракет происходили ежедневно. И хотя их подъемная сила тоже увеличивалась, но всем становилось очевидно – скоро будет достигнут естественный предел. А кроме того, экологический ущерб никто не отменял. В общем, ракетные технологии становились ушком иголки, через которое нужно было ухитриться протащить верблюда космической реконкисты.

Я подробно все так излагаю, потому что это имеет непосредственное отношение к Ефремову. Ведь именно я тот человек, который рассказал ему об этих вещах. Нет, я ни в коем случае не присваиваю себе лавры учителя гения, да и какой из меня учитель? Одно слово – трудовик. Но после того несчастного случая я часто заходил к нему. Я ведь видел, как этот пацан смотрел на меня в школе. Я был для него если не идеалом, все же от идеала должно меньше вонять перегаром, но тем направлением, в котором правильнее всего двигаться. Он хотел стать космистом. А когда стало ясно, что этой его мечте не сбыться, так получилось, что я предложил ему новую цель, и он ухватился за нее, как утопающий за соломинку.

Думаю, о том, что я подарил ему тогда еще полупрофессиональный пакет «Космический конструктор», упоминать не стоит…

КУРСАНТ

Николай постучал, но ему не ответили. Он посмотрел на Веру Петровну, та кивнула – входи, мол. Николай пожал плечами и толкнул дверь. Внутри ничего не изменилось с тех пор, как он здесь был в последний раз. Когда? Три или четыре года? Нет, все же четыре. С небольшим хвостиком. Тогда они разговаривали с Костей по видео, его лицо заслоняло комнату, не разглядеть. Поэтому Николай остановился на пороге, осмотрелся цепким космистским взглядом. И только потом, сверившись с воспоминаниями и подметив пару новых книжных полок, туго забитых фолиантами по космической инженерии, а самое главное – новехонький чертежный пульман, вполне профессиональный, какие он видел в КБ «Объединенной космической корпорации», он перевел взгляд на кровать, на которой лежал человек.

– Здравствуй. – Николай попытался придать голосу оптимизм и задор, как и полагается говорить курсанту последнего курса космического училища имени Гагарина. Костя продолжал лежать неподвижно. Собственно, так и должно было быть. Казалось, ничего не изменилось, но Коля физически ощутил исходящую от друга тяжелую тоску.

– Привет, – шевельнул губами Костя. – Извини… – Он открыл глаза, посмотрел на Николая, и того вдруг пронзило понимание, что настроение друга – целиком и полностью его вина. Наверняка ему очень больно видеть Колю во всей его здоровой, пышущей силой уверенности в завтрашнем дне плоти, плоти, которая послушна любому приказанию духа с ее крепкими мышцами и гибкими сочленениями, а вовсе не той телесной тюрьмой, в которую заключен разум Кости.

Словно прочитав его мысли, Костя качнул головой:

– Нет, нет, это не из-за тебя! Просто… проект, понимаешь, только этой ночью вдруг понял, что дипломный проект никуда не годится… полгода работы коту под хвост! Вот, посмотри. – Костя повернул голову к креплению и сделал странное движение, будто курица, склевывающая зерно. Щелчок, и гибкая лента перехватывает лоб, будто повязка, а посредине комнаты сгущается сложный чертеж в трехмерной проекции.

Присмотревшись, Николай узнает стандартный толкач третьего класса мощности – такие предназначены для доставки грузов на орбиту. Слегка архаичные, но надежные рабочие лошадки. Однако чертеж продолжает усложняться, возникают новые узлы, и вот от первоначальной схемы не остается почти ничего, разве что вся начинка упрятана в тот же по форме и размеру обтекатель.

– Понимаешь? – спрашивает Костя, и Николай качает головой. – Ах, да… Извини, сейчас объясню. – Яркая точка указки упирается в узел чертежа, тот увеличивается в размерах, обрастает поясняющими записями, формулами.

Через час утомительных объяснений Костя резюмирует:

– В результате получаем увеличение грузоподъемности на двадцать процентов при сохранении текущей надежности и с минимальными требованиями к перестройке воспроизводственных процессов.

– Здорово, – неуверенно отвечает Николай. В глазах продолжают мельтешить схемы и формулы. – И это твой дипломный проект?

Чертеж гаснет.

– Архаика, – выносит вердикт Костя. – Никуда не годится. Тупиковая ветвь развития. Вся нынешняя система доставки грузов и людей на орбиту и спуска с орбиты на планету – один большой тупик и архаика.

– Что ты имеешь в виду?