Испытательный срок. Лучшая фантастика – 2025

– Таких путей нет и не будет, – твердо сказал Жорес. – Все эти ненаучные инженерные фантазии о космических лифтах и телепортаторах… всего лишь фантазии, уверяю вас, господин Му. Наши специалисты просчитывали возможность подобных проектов, и поверьте – нет ни технической, ни экономической возможности их реализовать. Ракеты – наиболее экономичный и быстрый путь для людей и грузов…

– Его ведь зовут господин Леваневский, не так ли? – прервал Жореса господин Му. – А его венчурная компания… Гирд-два, кажется? Странное название. Они обращались в мой фонд за поддержкой, но я отказал им по вашему экспертному заключению, Жорес. Теперь я понимаю, это было недальновидно. Как у вас говорят? Нельзя складывать яйца в одну корзину?

– Уверяю вас, господин Му, вы зря потратите деньги, – сказал Жорес.

– Что такое деньги по сравнению с жизнью матери, господин Медведев? – Господин Му впервые на памяти Жореса назвал его по фамилии. И это являлось в устах господина Му отнюдь не формой уважения, а высшей степенью неудовольствия.

ЭКОНОМИСТ

Из статьи О. Григорьева «Мечта как двигатель экономики», журнал «Санкт-Петербургское экономическое обозрение»

История движения за свертывание космической экспансии, получившего название «Главное – на Земле», даже на сегодняшний момент представляется малоизученной. То, что таковой считается, на самом деле всего лишь скверно документированная хронология, а отнюдь не массив научных статей и монографий с проработанным аналитическим аппаратом. Возможно, объяснение подобной скудости заключается в том, что долгое время противники космической реконкисты представлялись в общественном сознании маргинализированными слоями социума, для которых вообще все, что не расходовалось государством на хлеб и зрелища, представлялось излишним и вредным.

Нельзя огульно утверждать, будто подобный взгляд не имел права на жизнь, учитывая те громадные военные бюджеты, которые до последнего времени имели практически все страны. И когда эти бюджеты стали целенаправленно урезаться, то общество полагало, что высвободившиеся ресурсы направят в социально значимые проекты. Однако тяжелейший финансово-экономический кризис, который целый ряд экономистов связывал с окончанием «эпохи роста», то есть прекращением раздувания того пузыря, который стимулировал научно-технический прогресс, особенно в области потребительской электроники, жестко ограничивал те направления, куда допустимо направить высвобождающиеся ресурсы.

Да, космическая реконкиста по большей части являлась вынужденной мерой, горьким лекарством, предохранительным клапаном для перегретой, разбалансированной мировой экономики. Всякие иные способы стерилизации пустых денежных знаков просто-напросто ввергли бы мир в жесточайшую глобальную депрессию, из которой вообще не имелось выхода. Как ни парадоксально, но идеологи движения «Главное – на Земле» абсолютно правы, обвиняя реконкисту в разбазаривании драгоценных ресурсов, но еще более парадоксальным являлось то, что подобное разбазаривание являлось вынужденной терапией погрязшей в кризисе глобальной экономической системы. Так, спасая живую ткань организма от рака, приходится пичкать ее ядом и подвергать облучению.

Еще больший парадокс заключался в том, что принцип отказа от любых рыночных транзакций в космическом пространстве, напоминающий некий вариант «военного коммунизма», характерного для постреволюционной России в начале ХХ века, на первых этапах реконкисты не нес абсолютно никакой идеологической нагрузки и вводился исключительно из прагматических соображений. Требовалось не допустить распространения кризиса в космической отрасли. Достаточно вспомнить опыт японского экономического чуда второй половины все того же ХХ века, где характерная для него система пожизненного найма работников, ключевой составляющей этого чуда, отнюдь не была порождена традицией японского общества, а оказалась привнесена в него американскими оккупационными войсками.