Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Но все же, – гомогенно ли в каком-либо смысле их множество на лице нашей планеты? Чтобы ответить на этот вопрос, надо различить по крайней мере три вида связей между человеческими общностями.

Первый вид состоит преимущественно во взаимном обособлении от соседей. История, начиная с первобытности, была всемирной преимущественно в этом, негативном смысле: культура и быт любого племени развивались путем противопоставления своего чужому. Каждая популяция не только при возможности отселялась от соседей, но главным образом ввиду невозможности отселиться обособлялась всем – начиная от говора и утвари. Каждая знала, конечно, лишь своих ближайших соседей, но культурно-этнические контрасты с соседями создавали всеобщую сеть, ибо ни одна из них, конечно, не жила в изоляции. Вероятно, с наидревнейших времен действовала и обратная тенденция – взаимное заимствование, как и слияние мелких общностей в более крупные. Однако доминирующей оставалась на протяжении множества тысячелетий именно эта связь в форме обособления и развития всяческих отличий друг от друга.

Второй вид всемирно-исторической связи развивается как своего рода антитеза предыдущему. Во всем этом многообразии локальных культур можно ли найти общий знаменатель? Да, таковым оказывается война. Качественные различия войной переводятся на количественный язык: кто кого, кто сильнее. Племена принуждены сплачиваться в союзы племен, варварский общественный быт преобразовывается в военную демократию. Войны или политическое равновесие между государствами, вернее – блоками государств становятся надолго важным выражением единства мировой истории. Но и этот вид взаимосвязей касается лишь соседей. Только опосредствованно все страны связаны в общую цепь, непосредственно же каждая страна находится в отношениях с немногими. Этот цепной вид всемирности царил до нового времени. Правители, тем более население каждой страны, и не подозревали всей той системы, в которую на самом деле они входили и от которой в конечном счете зависела их судьба.

Однако задолго до нового времени возникает и тенденция третьего вида: добраться до любых отдаленнейших точек мировой системы, разузнать, завязать с ними прямые отношения. По большей части это не могли быть военно-политические дела ввиду дальности расстояний. Но это могли быть торговые дела. Торговля – второй способ перевести на язык количественного соизмерения качественные культурно-этнические различия между народами на всем пространстве обитаемых материков земли. Маркс показал, что во все докапиталистические эпохи купеческая прибыль есть не что иное, как количественное выражение разницы уровней экономического развития стран, между которыми купец выступает посредником[574].

Кстати, тут возникают теоретические проблемы, еще не исследованные ни экономистами, ни историками: какой-то общий знаменатель вроде бы должен существовать между отдаленнейшими народами и цивилизациями, если купец разницу может «класть в карман», а в то же время его функционирование само только и создает общий знаменатель, т.е. приравнивает особенности развития двух далеких народов некоей третьей величине. Здесь есть над чем подумать в плане теории. Но во всяком случае конкретная история торговли показывает явственную тенденцию купеческого капитала связывать как можно более удаленные друг от друга районы. Чем более они удалены, т.е. разделены другими странами или морями, тем выше его прибыль, и, напротив, чем теснее их соседство, тем прибыль ниже, падая до нуля в микрорайоне (например, обмен города и деревни). Начиная с эпохи великих географических открытий международная торговля (она же международный грабеж) начинает интенсивно конструировать этот третий вид взаимосвязи мировой истории. Первые два сохраняются и развиваются дальше, но третий вид как бы отрицает их: это связь не цепная, а постепенно возникающая связь всех стран со всеми. Торговля влечет за собой рост всех видов коммуникации и информации, обмен товарами порождает тот или иной обмен людьми. В этом смысле – прямой всеобщей связи – история становится всемирной только с эпохи капитализма.

Ясно, что конкретные методы синхронистического изучения истории должны быть совершенно различными для разных времен. До капитализма – одни, в эпоху капитализма, тем более империализма – другие, в эпоху раскола мира на две системы – третьи. Пока же у нас речь идет в самой общей форме о возможности и необходимости синхронистических исследований, иначе говоря, горизонтальных срезов в исследовании исторического процесса. Это придает, кстати, новую актуальность той вспомогательной дисциплине, которая называется исторической географией: ведь горизонтальный срез есть прежде всего анализ содержания, закодированного в карте мира на ту или иную историческую дату.