Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Но ведь навряд ли есть нужда напоминать, что марксизм произвел коренной переворот в понимании того, что такое вообще государство. У государственной власти есть две функции – внутренняя и внешняя. И внутри и вовне государство проводит политику экономически господствующего класса, защищает и обслуживает его интересы. Иными словами, его острие обращено против тех, кто потенциально мог бы низвергнуть этот класс: против эксплуатируемых классов, т.е. народных «низов», и против иноземных завоевателей; государство в антагонистическом обществе само готово при первой возможности стать орудием сокрушения соседних государств. Эта суть дела бесконечно усложнена многообразием аспектов и функций осуществления государственной власти, т.е. политики во всей полноте этого слова. Но понимание сути государства, глубоко скрытой в этом многообразии, составляет верный признак, отличающий марксиста. Ленин много раз подчеркивал это. Он говорил, что нет вопроса, более затуманенного буржуазными идеологами, чем вопрос о государстве. То выделение главного, решающего, которое дано Лениным в работе «Государство и революция», в лекции «О государстве», – это не упрощение сложного явления, а абстрагирование сущности от производного и второстепенного как средство подлинно научного познания. Ничего упрощающего нет в мысли Ленина о том, что в самом конечном счете государство есть аппарат физического принуждения, где группа управляющих лиц имеет в своем распоряжении отряды вооруженных людей и то вооружение, которое соответствует техническому уровню каждой эпохи. Вооруженные люди и вооружение – это средство убивать. Этот признак объемлет и внешнюю и внутреннюю политику государственной власти. Кто не видит этой сути, тот – ослеп, хотя бы в отдельных конкретных условиях вооруженные силы государства были бы сведены до минимума, почти вовсе стушевались, т.е. переведены как бы в латентное состояние.

Иными словами, можно сказать, что глубоко скрытым существом аппарата государственной власти всегда, во всех классовых антагонистических обществах, была монополия на обуздание, подавление, включая в первую очередь монополию на умерщвление людей. Монополия – это значит: запрещение убивать людей всем, кто не уполномочен на это государством. Закон сурово карает преступника-убийцу и суровее всего за преднамеренное убийство, т.е. за то, что он поднял руку на саму монополию государства убивать. С монополией на умерщвление связана и монополия на заточение (плен, тюрьма), а также на захват имущества (налоги, конфискация, добыча). Сплошь и рядом государство этим и ограничивается. Но корень – монополия на умерщвление, хотя бы умерщвление длительное время и оставалось всего лишь угрозой. В древности и в средние века монополия на умерщвление рассредоточивалась в руки крупнейших представителей господствующего класса; это значит, что они имели частицу государственной власти. Массы угнетенного народа, добиваясь изменения своего социального положения, вынуждены были прибегать к вооруженному сопротивлению и восстанию, иначе говоря, логикой прогресса подводились к необходимости выбить оружие из рук защищающего данный порядок государства, нарушить его монополию на умерщвление. Уничтожая старый порядок, буржуазная революция сама в разной мере присваивала себе, сначала в форме террора, монополию на умерщвление.

Как и почему возникло само «свойство» людей уничтожать друг друга – проблема антропологов. Историческая наука начинает исследование этой проблемы с того времени, когда зарождается чье-то отстраняющее остальных «право» на умерщвление и происходит его монополизация государственной властью. Это относится и к внутренней войне и к войне внешней, к той и другой в состоянии не только открытом, но и в латентном, которое в общем наблюдается неизмеримо чаще – как следствие сбалансированности сил.

Тут речь идет не об оценке – хорошо это или плохо. Ведь можно посмотреть на процесс этой монополизации как на путь преодоления человечеством указанного «свойства»: как на запрещение убивать друг друга, осуществляемое «посредством исключения» – для тех узких ситуаций, когда это можно и должно (таков механизм осуществления многих запретов в истории культуры, в психике человека). Постепенно остались лишь центры и периферийные окружности, своего рода силовые линии огромного напряжения, куда оттеснена потенциальная возможность умерщвления людей. Эти линии, прорезывающие и связывающие человечество как сеть, называются государственными границами. На протяжении обозримых столетий ячейки сети становятся в общем крупнее, нити – определеннее (например, уменьшается условная власть над вассальными территориями).