Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Вместе с тем докладчик указал и на ограниченность гегелевской диалектики. Оригинальна и справедлива мысль, что идея системы категорий по сути своей формальна и противоречит самому существу диалектики. Действительно, в этом плане можно найти определенные противоречия между «Наукой логики» Гегеля и его «Феноменологией». И знаменитая схема отрицания отрицания – триада – представляет собой, если приглядеться, формализованную схему непрерывного отрицания, которое происходит в действительности, когда каждая новая ступень означает «снятие», т.е. уничтожение предшествующей и вместе с тем ее развитие.

Безусловно, прав докладчик, когда говорит, что Гегель замкнул систему, создал тотальность, которая противоречит духу непрерывного развития, т.е. диалектике. И я задал вопрос А.С. Арсеньеву: чем отличается схема, которую он нам предлагает, от гегелевской? Ответ меня не удовлетворил, ибо замкнуть ли систему настоящим или будущим – в этом большой разницы нет. Ведь и для Гегеля идеалом государственного устройства является не та прусская монархия, в которой он жил, а та, которая «будет» в соответствии с обещанной конституцией. Следовательно, и для него тотальность замыкается не в настоящем, а в будущем. Таким образом, практически между тем, что отстаивает А.С. Арсеньев, и тем, что мы находим у Гегеля, разницы нет. Идея заданной тотальности чревата, вне зависимости от искренних намерений, тоталитаризмом. История нас в этом отношении может кое-чему научить.

Далее, я никак не могу принять предложение докладчика объяснять прошлое через будущее; по-моему, поступать надо наоборот. Если историк попытается объяснить прошлое через заданную схему будущего, это приведет к искажению прошлого. И нет никакой уверенности в том, что, идя этим путем, историк сможет успешно осуществлять принцип постоянной критики собственных основоположений, на чем более всего настаивал докладчик. Человек, живущий обретенным прогнозом, менее всего склонен к рефлексии.

Возникает и такое противоречие. Докладчик говорил, что каждая эпоха рождает совершенно новые методы, формы мышления. Но могли ли, например, средневековые теологи, основываясь на схоластическом типе мышления, предсказать и осмыслить буржуазную революцию? Форма мышления, которой они располагали, не была пригодна для решения этой задачи. Откуда у докладчика абсолютная уверенность в том, что логика, имеющаяся в его распоряжении, вполне достаточна для того, чтобы правильно оценить историческую ситуацию, которая сложится в будущем? Мне кажется, что Гегель куда тоньше подходил к проблеме, когда говорил о «хитрости разума». Поэтому надо более последовательно проводить тезис об открытой системе, как о системе незавершенной. Системное мышление историку нужно, общество представляет собою систему, но систему не замкнутую ни на сегодняшний, ни на завтрашний день. Перед обществом всегда несколько путей возможного развития. Речь, стало быть, идет не об отрицании социального прогнозирования, а о недопустимости однолинейного взгляда, противоположного историзму, тем более марксистскому, диалектическому историзму.

Вспомним, как Маркс оценивал пути развития России в прошлом веке. Имелись, по его мнению, две возможности: прямой переход от личностных патриархальных отношений к личностным же отношениям иного рода, минуя вещные отношения, минуя капитализм; от общества, несущего архаические черты, к обществу социалистического типа. Маркс не исключал возможности и другого варианта – развития через капитализм. Обе возможности Маркс считал реальными для России. Ибо Маркс не был фаталистом, а в докладе прозвучала идея фатальности. Тотальность – это, по существу, фатальность, плод телеологического мышления.

Сейчас человечество стоит перед близкой перспективой построения коммунистического общества. Но весьма реальной является и опасность ядерной войны, чреватой катастрофическими последствиями для цивилизации. Если стоять на позициях телеологического мышления, осмыслить логику этой ситуации невозможно.

Мне кажется, что на той логической схеме, которая была начертана докладчиком, сильно сказалось влияние Гегеля. Это как бы дофейербаховская философия, философия, в которой отсутствует человек, личность. Как это ни странно, но хотя и до Гегеля находились философы, которые рассматривали все через призму «Я», фактически проблема индивидуальности, личности в этой философии не была даже поставлена. Так, исходный пункт рассуждений Фихте – «Я», но в конце концов Фихте разъяснял, что речь идет о «Мы», не о личности, а об обществе, коллективе. Проблема личности была впервые поставлена Фейербахом и развита в последующей философии. Маркс – на принципиально иной основе – всячески фиксировал внимание на живом человеке.