Исторические рассказы и анекдоты из жизни русских государей и замечательных людей XVIII и XIX столетий

— Нечего жалѣть, — отвѣчалъ Разумовскій, — напротивъ, надо радоваться, что я понесъ эту потерю. Для меня она ничтожна, а для бѣднаго торговца была бы весьма чувствительна.

(Біографіи россійскихъ генералиссимусовъ и генералъ-фельдмаршаловъ. Спб. 1842, Ч. 2. Стр, 272).

* * *

По вступленіи Екатерины II на престолъ, самымъ близкимъ къ ней лицомъ сдѣлался, какъ извѣстно, князь Григорій Григорьевичъ Орловъ. Не довольствуясь своимъ неожиданнымъ счастьемъ и возвышеніемъ, честолюбивый Орловъ началъ намекать государынѣ о тайномъ бракѣ покойной императрицы Елисаветы Петровны съ графомъ Алексѣемъ Григорьевичемъ и на основаніи этого примѣра совѣтовалъ ей избрать себѣ супруга.

Дѣло было щекотливое. Екатерина не хотѣла облекать благосклонность свою къ любимцу въ какія либо формы, но не желала также, по женской нѣжности, оскорбить его явнымъ и рѣшительнымъ отказомъ, и поступила въ этомъ случаѣ со всею тонкостью, свойственной ея уму.

Разъ, когда разговоръ между нею и Орловымъ коснулся покойной императрицы, она сказала:

— Сомнѣваюсь, чтобы иностранныя извѣстія о бракѣ Алексѣя Разумовскаго съ государыней были справедливы; по крайней мѣрѣ, я не знаю никакихъ письменныхъ доказательствъ тому. Впрочемъ, Разумовскій живъ еще; я пошлю освѣдомиться отъ него самого, точно ли онъ былъ вѣнчанъ съ императрицей?

На другой день Екатерина призвала къ себѣ вице-канцлера, графа Воронцова, и приказала ему написать проектъ указа о томъ, «что въ память въ Бозѣ почившей тетки ея, императрицы Елисаветы Петровны, она признаетъ справедливымъ присвоить графу Алексѣю Григорьевичу Разумовскому, вѣнчанному съ государыней, титулъ императорскаго высочества, каковую дань признательности и благоговѣнія къ предшественницѣ своей объявляетъ ему и вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаетъ сіе гласнымъ во всенародное извѣстіе».

Проектъ этотъ Екатерина поручила графу Воронцову отвезти къ Разумовскому и попросить послѣдняго, отъ ея имени, вручить посланному всѣ имѣющіеся у него документы, касательно столь важнаго дѣла, чтобы изъ нихъ можно было составить актъ, облеченный въ законную форму.

Воронцовъ былъ пораженъ приказаніемъ государыни и хотѣлъ возражать ей; но Екатерина настойчиво подтвердила свое повелѣніе и вышла, оставивъ вице-канцлера въ совершенномъ недоумѣніи.

Видя, что ему остается только исполнить приказаніе императрицы, Воронцовъ наскоро набросалъ проектъ указа и отправился съ нимъ къ Разумовскому, который со времени кончины Елисаветы Петровны жилъ весьма уединенно и почти никуда не выѣзжалъ.

Вице-канцлеръ засталъ графа Алексѣя Григорьевича въ его кабинетѣ, сидящимъ у пылающаго камина, съ священнымъ писаніемъ кіевской печати въ рукахъ.

Послѣ взаимныхъ привѣтствій, Воронцовъ объяснилъ хозяину причину своего пріѣзда. Разумовскій потребовалъ проектъ указа, пробѣжалъ его глазами, всталъ тихо съ креселъ, медленно подошелъ къ комоду, на которомъ стоялъ ларецъ чернаго дерева, окованный серебромъ и выложенный перламутромъ, отыскалъ въ комодѣ ключъ, отперъ имъ ларецъ и изъ потаеннаго ящика вынулъ бумаги, обвитыя въ розовый атласъ, развернулъ ихъ, спряталъ атласъ обратно въ ящикъ, а бумаги началъ читать съ благоговѣйнымъ вниманіемъ.

Все это онъ сдѣлалъ, не прерывая молчанія. Наконецъ, прочитавъ бумаги, поцѣловалъ ихъ, возвелъ глаза, орошенные слезами, къ образамъ, перекрестился и, возвратясь съ замѣтнымъ волненіемъ къ камину, у котораго оставался графъ Воронцовъ, бросилъ свертокъ въ огонь, опустился въ кресла и, помолчавъ еще немного, сказалъ:

— Я былъ не болѣе, какъ вѣрнымъ рабомъ ея величества, покойной императрицы Елисаветы Петровны, осыпавшей меня благодѣяніями выше заслугъ моихъ. Никогда не забывалъ я, изъ какой доли и на какую степень возведенъ десницею ея. Обожалъ ее какъ сердолюбивую мать милліоновъ народа и примѣрную христіанку и никогда не дерзнулъ самою мыслью сближаться съ ея царственнымъ величіемъ. Стократъ смиряюсь, воспоминая прошедшее, живу въ будущемъ, «его же не прейдемъ», въ молитвахъ къ Вседержителю. Мысленно лобызаю державныя руки нынѣ царствующей монархини, подъ скипетромъ коей безмятежно въ остальныхъ дняхъ жизни вкушаю дары благодѣяній, изліяиныхъ на меня отъ престола. Если бы было нѣкогда то, о чемъ вы говорите со мною, то повѣрьте, что я не имѣлъ бы суетности признать случай, помрачающій незабвенную память монархини, моей благодѣтельницы. Теперь вы видите, что у меня нѣтъ никакихъ документовъ. Доложите обо всемъ этомъ всемилостивѣйшей государынѣ, да продлитъ милости свои на меня, старца, не желающаго никакихъ почестей. Прощайте, ваше сіятельство; да останется все, происшедшее между нами, въ тайнѣ! Пусть люди говорятъ, что имъ угодно, пусть дерзновенные простираютъ надежды къ мнимымъ величіямъ; — но мы не должны быть причиною ихъ толковъ.

Воронцовъ прямо отъ Разумовскаго поѣхалъ къ государынѣ и во всѣхъ подробностяхъ донесъ объ исполненіи ея порученія. Екатерина, выслушавъ вице-канцлера, проницательно взглянула на него, подала ему руку, которую онъ поцѣловалъ, и сказала: