Разъ, главный управляющій, съ разстроеннымъ видомъ, пришелъ къ Разумовскому объявить, что нѣсколько сотъ его крестьянъ бѣжали въ Новороссійскій край.
— Можно ли быть до такой степени неблагодарными! — добавилъ управляющій, — ваше сіятельство истинный отецъ своимъ подданнымъ!
— Батька хорошъ, — отвѣчалъ Разумовскій, — да матка-свобода въ тысячу разъ лучше. Умные хлопцы: на ихъ мѣстѣ я тоже ушелъ бы.
Встрѣтя, какъ-то, своего бѣжавшаго слугу, Разумовскій остановилъ его и сказалъ:
— Ступай-ка, братъ, домой.
Слуга повиновался. Когда графъ возвратился, ему доложили о слугѣ и спросили, какъ онъ прикажетъ его наказать.
— А за что? — отвѣчалъ Разумовскій, — вѣдь я самъ его поймалъ.
Одинъ приказчикъ графа, изъ крѣпостныхъ, затѣялъ несправедливую тяжбу съ сосѣдомъ, бѣднымъ помѣщикомъ. Благодаря имени Разумовскаго и деньгамъ, помѣщикъ проигралъ дѣло и у него отняли небольшое его имѣніе. Узнавъ объ этомъ, графъ Кирилъ Григорьевичъ велѣлъ возвратить помѣщику отнятое имѣніе и подарилъ ему еще ту деревню, къ которой былъ приписанъ приказчикъ. Однако, черезъ нѣсколько дней, считая приказчика достаточно наказаннымъ, графъ выпросилъ ему у новаго его господина отпускную.
Въ другой разъ, случилось также нѣчто подобное. У бѣднаго же помѣщика графскій повѣренный оттягалъ послѣднее его достояніе, причемъ описалъ его графу какъ человѣка весьма безпокойнаго и просилъ сдѣлать ему такой пріемъ, отъ котораго онъ не устоялъ бы на ногахъ.
— Что стоитъ отнятая у тебя деревня? — спросилъ Разумовскій помѣщика, когда тотъ явился къ нему съ жалобой и въ слезахъ.
— Семь тысячъ рублей, — отвѣчалъ помѣщикъ.
— Сейчасъ велю, — продолжалъ графъ, — выдать тебѣ пятнадцать тысячъ рублей.
Пораженный помѣщикъ упалъ на колѣни.
— Посмотри, — сказалъ Разумовскій своему повѣренному, — я сдѣлалъ тебѣ угодное, онъ не устоялъ на ногахъ.
Объѣзжая свои владѣнія, Разумовскій примѣтилъ бѣдную хату, стоявшую среди полей, и велѣлъ перенести ее на другое мѣсто.
— Это невозможно, — отвѣчалъ ему управляющій, — хата принадлежитъ казаку.
— Такъ купи ее!
— Казакъ слишкомъ дорожится, — продолжалъ управляющій, — онъ требуетъ за нее три тысячи рублей.
— Ты не умѣешь торговаться, — сказалъ графъ, — пришли его ко мнѣ.
Казака привели къ Разумовскому. Послѣдній сталъ доказывать ему, что онъ слишкомъ дорого запрашиваетъ за свою хату, при которой находится только десять десятинъ земли. Казакъ утверждалъ, что у него было больше десятинъ, но что графскіе хлопцы отрѣзали ихъ у него. Наконецъ, послѣ продолжительнаго торга, казакъ согласился сбавить пятьсотъ рублей. Графъ отворилъ письменный столъ, вынулъ изъ него пять тысячъ рублей и, отдавая ихъ казаку, сказалъ:
— Смотри, чтобъ черезъ три дня хаты твоей уже не было на моей землѣ.
Казакъ сталъ представлять невозможность такъ скоро пріискать себѣ другое мѣсто жительства.
— Это мое дѣло, — отвѣчалъ Разумовскій и, обратясь къ управляющему, прибавилъ: — отведи ему въ концѣ моихъ имѣній двойное количество купленной у него земли и построй на мой же коштъ хату.
Получивъ гетманское достоинство, Разумовскій посѣтилъ Кіевъ. Префектъ кіевской духовной академіи, іеромонахъ Михаилъ Казачинскій, желая польстить графу, поднесъ ему въ великолѣпномъ золоченомъ переплетѣ сочиненную имъ фантастическую генеалогію, въ которой родъ Разумовскихъ выводилъ отъ знаменитой и древней польской фамиліи Рожинскихъ.
— Что это такое? — спросилъ Кирилъ Григорьевичъ.
— Родословная вашего сіятельства, — отвѣчалъ Казачинскій, низко кланяясь.
— Моя родословная? — съ изумленіемъ произнесъ Разумовскій, развертывая книгу, — но какимъ образомъ она сдѣлалась такой толстой?
— Родъ вашего сіятельства происходитъ отъ знаменитыхъ князей Рожинскихъ.
— Ба! ба! почтенный отецъ, что за сказки вы мнѣ тутъ разсказываете, — съ улыбкой сказалъ графъ, — моя родословная совсѣмъ не такъ длинна. Мой отецъ, храбрый и честный человѣкъ, былъ простой казакъ, моя мать — дочь крестьянина, также честнаго и хорошаго человѣка, а я, по милости и щедротамъ ея императорскаго величества, моей государыни и благодѣтельницы, графъ и гетманъ Малой Россіи, въ рангѣ генералъ-фельдмаршала. Вотъ вся моя родословная. Она коротка, но я не желаю другой, потому что люблю правду больше всего. Затѣмъ, почтенный отецъ, прощайте.
Съ этими словами Разумовскій повернулся спиной къ сконфуженному Казачинскому.