Исторические записки. Т. IX. Жизнеописания

На пятом году [правления У-ди] под девизом юань-гуан (130 г.) опять стали призывать [ко двору] образованных мужей. Из владения Цзычуань вновь выдвинули Гунсунь Хуна. Хун, вежливо поблагодарив земляков, сказал: «Я уже однажды по повелению [государя] ездил на запад, не смог [выполнить задание], должен был уйти [со службы] и вернуться обратно. Прошу вас выдвинуть другого». Однако земляки [всё же] упорно рекомендовали Хуна, и тот отправился к тайчану. Тайчан раздал собранным учёным вопросы по принципам управления. Таких мужей было более ста человек, и Хуна посадили в самый конец стола. Но когда ответы на вопросы представили, Сын Неба выделил ответы Хуна, поставив их на [48] первое место. Его призвали на аудиенцию [к государю], которому понравилась его манера держаться, и [Хуна] назначили боши.

В это время прокладывали дороги в районы юго-западных и и учреждали там области. Население Ба и Шу [при этом] страдало. Тогда поручили Хуну изучить [положение дел на месте]. Вернувшись, [Хун] в докладе осудил [методы освоения территорий] юго-западных и. Но государь не прислушался [к нему].

Обладая выдающимися[157] познаниями, [Гунсунь] Хун часто указывал на то, что недостатки правителей были следствием узости их подхода, а недостатки слуг государя заключались в отсутствии бережливости. Сам Хун вёл скромный образ жизни, был неприхотлив в еде. Когда скончалась его мачеха, он три года соблюдал траур. На каждом обсуждении дел при дворе он высказывал свои предложения, оставляя государю возможность самому принимать решение. Он не склонен был выступать с публичной критикой. В результате Сын Неба оценил преданность Хуна, его умение сдерживать себя во время дискуссий, способности к составлению текстов законов, умело украшенных конфуцианскими положениями. Государь всем этим был весьма удовлетворён. За два года [Гунсунь Хун] дошёл до поста цзонэйши.

Когда [Гунсунь] Хун докладывал о каком-либо деле и его предложения не принимались, то он не обсуждал их при дворе, а сразу обращался к советнику управителя титулами Цзи Аню[158]. Обычно Цзи Ань шёл первым [докладывать дело государю], а за ним уже следовал Хун. Сын Неба был удовлетворён [таким порядком] и всё предложенное ими принимал. С каждым днём [Гунсунь Хун] становился всё более значительным и близким к трону лицом.

Нередко [он] договаривался о чём-либо с гунами и цинами, но, когда [все они] представали перед государем, [Хун] в угоду монаршей воле был всегда готов отречься от этих договорённостей. Цзи Ань [как-то] на дворцовом приёме стал укорять Хуна: «Цисцы часто обманывают, склонны к лицемерию. Вначале мы вместе с вами утвердились в одном мнении, а тут вдруг от него отрекаемся. [Это означает] отсутствие преданности [государю]». Император обратился к Хуну. Тот, оправдываясь, сказал: «Кто знает меня, считает преданным [государю], кто не знает, не считает преданным». Император удовлетворился словами Хуна. И когда позднее близкие к трону [сановники] чернили [Гунсунь] Хуна, государь [не слушал их] и относился к нему всё более благосклонно. [49]

На третьем году [правления У-ди] под девизом юань-шо (126 г.), когда Чжан Оу[159] был освобождён от своей должности, Хуна поставили юйшидафу. В это время [предпринимались усилия] по продвижению [на территории] юго-западных и, на востоке учредили [область] Цанхай[160], на севере строились укрепления в области Шофан. Хун многократно убеждал [государя] прекратить расходы Срединного государства на бесполезные [для него] земли и предлагал отказаться от подобных планов. Поэтому Сын Неба повелел Чжу Май-чэню[161] и другим сановникам найти аргументы против Хуна, доказывающие необходимость [укрепления] Шофана. Они выдвинули десять положений [в защиту плана]. Хун не сумел [опровергнуть] ни одного и, извиняясь, сказал: «Я человек из захолустных мест к востоку от гор и не понимал действительных выгод от всего этого. [Всё же я] предложил бы приостановить [освоение территорий] юго-западных и и создание [области] Цанхай, а сосредоточить усилия на Шофане». Государь одобрил это [предложение].

Цзи Ань заявил: «Хун занимает положение одного из трёх гунов, получает очень большое жалованье, а ведёт себя очень скромно. Это — лицемерие». Государь обратился к Хуну. Тот, оправдываясь, ответил: «Да, это верно. Среди девяти цинов нет никого ближе ко мне, чем [Цзи] Ань, однако из-за него сегодня двор открыто укоряет меня. У меня действительно есть такой недостаток. Можно подумать, что я, один из трёх гунов, пытаюсь прославиться, ведя скромный образ жизни. Но я слышал, что Гуань Чжун, будучи сяном в [княжестве] Ци, имел трёх жен [из разных родов][162], в роскоши не уступал правителю, а когда Хуань-гун стал гегемоном, то [Гуань Чжун], превысив свои права, поставил себя выше государя. Или вот Янь Ин[163], который был сяном у Цзин-гуна. Он был неприхотлив в еде, его жена не носила шелков, а княжество Ци управлялось хорошо. Он не выделял себя из народа.