История античной философии

У Секста Эмпирика существуют два объяснения немыслимости причинного взаимодействия однородных предметов.

Но и при однородном понимании причины и действия причинное взаимодействие между предметами немыслимо. У Секста Эмпирика существуют два объяснения этой немыслимости якобы причинного взаимодействия однородных предметов – одно очень простое, другое не очень.

Очень простое состоит в том, что именно однородность взаимодействующих предметов исключает возможность назвать это взаимодействие причинным. Ведь онтологическая сущность предметов в результате такого взаимодействия не изменяется. А это означает, что никакого именно причинного взаимодействия здесь и нет. Это просто столкновение однородных предметов, наподобие столкновения песчинок, которое никакого нового онтологического результата не дает и потому никакого гносеологического значения не имеет. Итак, причинное взаимодействие между однородными предметами немыслимо.

Секст Эмпирик воспроизводит и другое, не очень простое, объяснение невозможности причинного взаимодействия между однородными предметами. Смысл этого объяснения в следующем. Если рассматривать причинное взаимодействие между однородными и при этом именно материальными предметами, как единственными подвергающимися такому рассматриванию (духовные предметы непосредственному рассматриванию не подлежат), то, по обиходному мнению, один предмет воздействует на другой и результатом этого воздействия является нечто новое. Тут есть многое, над чем стоит поразмышлять.

В первую очередь встает вопрос – это новое действительно есть новое по отношению к своей причине? Обывательский ответ – да. Но этот ответ неправилен. В действительности причина может дать тому предмету, на который она воздействует, только то, что сама имеет, но ничего иного и ничего более. А утверждение, что в результате причинного взаимодействия возникает что-то новое, как раз и подразумевает мысль, что причина передает предмету, на который она воздействует, что-то такое, чего сама не имеет. Эта мысль есть вздор. Если же оказывается, что т.н. причинное взаимодействие, по существу, не создает ничего нового – т.е. причинного взаимодействия на самом деле не существует, – то тогда и сама категория причинного взаимодействия оказывается совершенно лишней и надуманной фикцией. Необходимо отказаться от этой надуманности, что значит – отказаться от абсолютизации категории причинного взаимодействия и принимать её только в условном смысле, так, как она используется в прикладном знании и практическом быту.

Причинное взаимодействие между невещественными предметами также немыслимо.

Что касается рассмотрения причинного взаимодействия между невещественными предметами, то и к этому взаимодействию вполне приложим вывод, только что сформулированный относительно такого взаимодействия между вещественными предметами. Причинное взаимодействие и здесь немыслимо. Основание для такого скептического вывода и здесь то же самое – при таком взаимодействии не может возникнуть ничего нового, потому что воздействующий предмет не может передать предмету, испытывающему это воздействие, ничего иного кроме того, что он имеет – свою сущность, и только, не более. Но попытки продумать взаимодействие между невещественными предметами наталкиваются на дополнительную трудность, которой нет при рассмотрении взаимодействия между вещественными предметами. Сущность этой трудности состоит в том, что взаимодействие между невещественными предметами не констатируется органами внешних чувств, потому что через них мы получаем знание (в виде ощущений и комплексов ощущений) только о вещественных предметах. Поэтому даже категория «взаимодействия» к невещественному (= духовному) миру не может быть приложима. Рассматривать предполагаемое взаимодействие между духовными предметами по аналогии с взаимодействием вещественных предметов и, тем более, предполагать при этом, что оно имеет такой же причинный характер, как и взаимодействие вещественных предметов (скептический анализ и это отвергает, как мы уже знаем), нельзя.