История античной философии

Констатация относительности человеческого знания ставит вопрос: какое практическое следствие из этого происходит? Ответ Секста Эмпирика типичен для скептика (всё то же «εποχή» Пиррона!). В ситуации «ισοσθένεια των λόγων» скептику следует воздерживаться от категорических суждений. Именно от категорических суждений, а не от суждений вообще[58]. За всеми философскими мнениями признается частичная, условная истинность, но ни одно из этих мнений не абсолютизируется. Причем, воздержание от категоричности суждений имеет, прежде всего, именно практическое значение. Состоит это значение в том, что, воздерживаясь от категорических суждений, человек оздоровляет свое душевное состояние, не допуская в него проникновения аффектов, перевозбужденных эмоций. Ведь несомненно, что категорические суждения – это суждения, которые в какой-то степени всегда сопровождаются аффектацией. Поэтому от них и необходимо воздержаться. И опять-таки, именно воздержаться, а не отказаться, ибо отказ – уже категоричность, а значит – аффектация. Освобождение от аффектов, о чём нам уже известно, есть лишь предварительная стадия в налаживании душевной жизни. Конечная цель этого налаживания – уже известная нам «атараксия» Пиррона, невозмутимость души, синоним глубокого спокойствия души и верный признак её здорового состояния.

Для скептика философия превращается в практическое искусство.

Поскольку для скептика практические следствия философского умствования являются наиболее полезным результатом этого самого умствования, тем самым философия для скептика превращается в практическое искусство. Это значит, ни много ни мало, как отказ от того понимания сущности философии, которое сложилось в главном направлении античной философии – рациональном, представленном именами Пифагора, Гераклита, Анаксагора, Парменида, Сократа, Платона и Аристотеля. Этот отказ подтверждается и тем мнением Секста Эмпирика, что для теоретической деятельности – от которой вовсе отказаться, конечно же, невозможно, как невозможно отказаться и от оперирования суждениями – вполне достаточно пользоваться теми мнениями, которыми пользуются и все обычные люди в своем обычном житейском быту. Принципиальное требование к такому обычному знанию только одно – оно не должно выходить за рамки здравого смысла, т.е. за рамки эмпирической действительности, не должно впадать в абстрактные претенциозные умствования, теоретическая ценность которых сомнительна (что доказано их скептическим анализом), а практической пользы они и вовсе не имеют.

Сами скептики оправдывали свое сомнение относительно распространенного среди «догматиков» поиска теоретической истины следующим образом. Кто обременяет себя поисками абсолютной истины, тот не испытывает спокойствия. Этот поиск практически никогда не кончается у подавляющего большинства искателей. Даже те, кто убеждают других в нахождении этой истины, вынуждены это убеждение беспрерывно доказывать, что тоже свидетельствует о душевном состоянии доказывающих, далеком от спокойствия. Лишь те, кто отказался от этой напрасной погони за истиной, могут достичь душевного спокойствия – необходимого условия практически понимаемого счастья. А это именно скептики.

Эклектика

Нетрудно заметить нечто общее в характере философствования стоиков, эпикурейцев и скептиков. Это – принципиальный отказ считать одно только теоретизирование, т.е. голое теоретизирование, смыслом философии. Этот смысл они усматривали в практическом налаживании человеческой жизни, индивидуальной и общественной, т.е. в этике, в практической философии. Теория лишь в той степени полезна, а, значит, и необходима, в какой она помогает воспитанию, обучению и утверждению в правильном образе индивидуальной и общественной жизни. Всякое умствование, выходящее за рамки практической философии, с этой точки зрения бесполезно.

Такая оценка философии есть следствие преобладания в умственном настроении образованных людей той эпохи практических интересов над теоретическими. Однако, даже соглашаясь с практическим отношением к философии, нельзя было избежать следующей проблемы. А как быть с уже имеющимся теоретическим наследием философского прошлого, зафиксированным в текстах, например, Платона и Аристотеля? Изъять оттуда этику, а остальное предать забвению как бесполезное? Ясно, что наследие это надо сохранить и каким-то образом использовать для просветительских целей. Тем более, что опыт такого использования уже имелся – у стоиков. Как мы уже знаем, стоическая философская система была мозаична по композиции, т.е. в неё были включены положения, строго говоря, между собой не гармонировавшие (например, рационалистическая и сенсуалистическая гносеология, индивидуалистическая и общественная этика, философская и народная религия). Этот же принцип напрашивался и вообще по отношению к теоретическому наследию прошлой философии, напрашивался для философов новой эпохи, эпохи I века до Р. Х. – I века по Р. Х. Что это за принцип?