История античной философии

В процессе эманации Плотин указывает три основные ступени. Сразу после Бога, именуемого у Плотина чаще всего «Единое», следует онтологическая ступень «Ум» («Нус»[76]). Нетрудно заметить, что «Ум» есть понятие, производное от понятия о Боге, из которого выделен только один признак – абсолютный ум Бога[77]. Ясно и то, что наименование Бога «Умом» есть следствие антропоморфизма, без которого, конечно же, невозможно обойтись, ибо условно-символический язык, которым только и можно хоть в какой-то степени приблизиться к пониманию сущности Бога, это и есть язык преимущественно метафор, построенных на аналогиях (в данном случае на аналогии между человеком и Богом). Как у человека есть ум, которым он руководствуется в своей трудовой деятельности и тем самым создается искусственный мир человеческой культуры, так и у Бога необходимо предположить Ум, благодаря которому возник весь этот грандиозный окружающий человека естественный мир. Сравнивая умы человека и Бога, можно, конечно, долго умствовать или, чаще всего, пересказывать уже имеющиеся умствования по этой теме. Однако для нашей дидактической цели полезно выделить следующий элемент в этих умствованиях. В понятие об Уме Бога Плотин включил платоновское понятие об идеях. Попросту говоря, идеи превратились в мысли Бога. И такое упрощение учения об идеях стало, вместе с тем, и усовершенствованием учения об идеях, произведенное неоплатонизмом в лице Плотина. Следует также отметить, что «Нус» есть синоним «Логоса». А понятием «Логоса» во времена Плотина оперировали именно христиане. Возникает вопрос, не сказалось ли в этом влияние на Плотина христианина Аммония Саккаса?

Ниже «Ума» помещается следующая онтологическая ступень – «Душа» («Психи»[78]). Так как сам принцип эманации предполагает онтологическую иерархию, в которой каждая низшая ступень имеет, фигурально говоря, менее чистое качество, чем предыдущая ступень, то и «Душа» по качеству уступает «Уму». На иерархической ступени «Души» уже присутствует некая качественная «загрязнённость», обусловленная тем, что на этой ступени божественная чистота вынужденно соприкасается с вещественно-материальной реальностью, что и квалифицируется как «загрязнение». При этом сама сфера «Души» разделяется на две части по вертикали. Верхняя часть оказывается ближе к предыдущей ступени, «Уму», и потому обладает большей онтологической чистотой. Соответственно, низшая часть уже «загрязнена». И именно эта низшая часть онтологической «Души» отождествляется с естественным, предметно-чувственным миром, с окружающей человека природой. Как видно, описание онтологической сущности «Души» отличается крайней схематичностью и просто смысловой неопределенностью, ибо осуществляется одними метафорами и аналогиями. Но, тем не менее, основная мысль этого описания ясна – окружающий человека предметно-чувственный мир и сам человек – как его, этого мира, часть – состоит из двух неравноценных элементов, божественно-духовного и материально-вещественного. В человеческом существе божественно-духовный элемент коренится в его индивидуальной душе, а материально-вещественный элемент есть его тело. Но и индивидуальная душа не монолитна. Она также состоит из двух частей – низшей и высшей. Низшую часть человеческой души составляют растительно-животные потребности и похоти, высшую часть – потребность в бескорыстном и выспреннем (= высоком) умствовании. И только к этой высшей части человеческой души относятся все те признаки, которые в традиционно-религиозном мировоззрении усваиваются человеческой душе вообще – бессмертие, вечность и ответственность перед Богом за нравственный образ жизни индивида.

И, наконец, последняя ступень онтологической иерархии у Плотина есть материя, т.е. вещество, фиксируемое осязанием. В связи с исконной религиозно-метафизической традицией, укоренившейся издавна и в Древней Греции, нравственная оценка вещественной реальности всегда была низкой, даже демонстративно пренебрежительной. У Плотина это пренебрежение выразилось в одном из его названий материи – «ми он»[79], что буквально означает «не существующее». Конечно, словосочетание «существование несуществующего» выглядит абсурдом. Но нетрудно догадаться, что буквальное понимание этого словосочетания исключено. Это условно-символическое, образное выражение, парадокс, смысл которого легко раскрываем. Состоит этот смысл в следующем: материя как онтологическая реальность несомненна, но как аксиологическая реальность она не состоятельна. Попросту говоря, материя хотя и существует, но ценность её минимальна, приближается к нулю. Другие названия материи у Плотина ещё более подчёркивают её аксиологическое ничтожество. «ἀπουσίᾳ τοῦ ἀγαθοῦ» (букв. «отсутствие добра») и, даже, «πρώτον κακόν» (букв. «первичное зло»).