История Финляндии. Время императора Александра I

По уговору же в Эрфурте, Наполеон предоставил Швецию усмотрению Александра. Ссылаясь на это, Румянцев внушал договоривавшимся уполномоченным, дабы они спешили с трактатом, так как Александр до сих пор признавал политическое существование Швеции соответствующим выгодам России. Англия, как мы знаем, не только отказалась гарантировать возвращение Финляндии, но слабо поддерживала военными действиями свою союзницу Швецию, очевидно, готовясь к новой политической комбинации, к англо-русскому союзу. Министр Каннинг дал поэтому понять шведской дипломатии, что условия мира заранее решены между Александром и Наполеоном. Что дело обстояло именно так, подтвердил своим признанием Шампаньи шведскому посольству в Париже. Наконец, Алопеус передал Стедингку копию с письма Шампаньи к Энгестрёму, в котором сообщалось горячее желание французского императора, дабы мир между Швецией и Россией был заключен. Королю Швеции предоставлялось искать утешения в том, что несчастье зависело не от него, а от ошибок предшествующего правительства. В расследовании вопроса о заключении мирных договоров между Россией, Данией и Францией за 1809 и 1810 гг. Энгестрём удостоверяет, что именно это письмо Шампаньи имело решающее влияние на переговоры в Фридрихсгаме.

Установление второстепенных условий мира прошло более или менее гладко. Шведские уполномоченные желали ввести в трактат определение, касающееся прав и привилегий финнов. «Я не хотел допустить, — докладывал Румянцев Государю, — чтобы подобная статья могла быть поставлена на обсуждение, так как все в ней излагаемое составляет предмет внутренней администрации и не должно входить в дипломатическое обязательство». В депеше Шёльдебранда от 16 сент. н. ст. 1809 г. ход этого вопроса излагается так: «Румянцев несколько раз заявлял, что Его Императорское Величество, завладев Финляндией, как страной неотчуждаемой от его территории, ни в каком случае не согласится, чтобы король Швеции предоставил себе право на что-нибудь в пользу жителей страны, и что мы должны от этого отказаться без сожаления, приняв во внимание те преимущества, которые Его Величество уже предоставил новым своим гражданам. Стедингк говорил несколько раз, что здравый смысл требует при уступке страны, принадлежавшей Швеции несколько столетий, показать её жителям, что им оказывают внимание, за их услуги и незапятнанную верность.

Но все это было напрасно. Наконец, мы решили предложить статью, которая, по-видимому, заключала только похвалу Его Императорскому Величеству. Статья была принята, и мы таким образом, достигли цели» (16 сент. н. ст. 1809 г.). В трактате говорится: «Поелику Его Величество Император Всероссийский самыми несомненными опытами милосердия и правосудия ознаменовал уже образ правления Своего жителям приобретенных Им областей, обеспечив, по единственным побуждениям Своего великодушного соизволения, свободное отправление их веры, права собственности и преимущества, то его шведское величество тем самым освобождается от священного впрочем долга чинить о том пользу прежних своих подданных какие-либо условия».

Следующее предложение Стедингка касалось государственных долгов Швеции, её чины, а следовательно, в известной доле и финляндцы, гарантировали их. На вопрос Румянцева: какими финляндскими доходами обеспечен этот долг и каким образом он погашается? Стедингк ответил: особым налогом. Тогда Румянцев заявил, что никогда не бывало, чтобы приобретенная государством провинция продолжала платить прежнему правительству установленные им налоги. Таким образом, Стедингку не удалось перевести на Россию крупной части шведского государственного долга.

Вопрос об амнистии финляндцам также встретил возражение со стороны Румянцева. Шведские уполномоченные хотели исключить из числа амнистируемых военных, очевидно, имея в виду привлечь к суду тех из них, которые оказались виновными в сдаче Свеаборга и в других неудачах кампании. «Таким образом, — писал Румянцев Государю, — по заключении мира, все генералы и офицеры, из коих некоторые украшены уже Вашими орденами или же носят Ваш мундир, были бы в Стокгольме поражены приговорами»...

В заключение Стедингк хлопотал о предоставлении офицерам и унтер-офицерам, сражавшимся против России, а также их вдовам, права пользоваться в течении двадцати лет бостелями, коими они были наделены в Финляндии. «На статью о том, чтобы бостели остались за теми, кто пребудет в Швеции, я решительно не могу согласиться, писал Государь. Эти бостели должны быть в пользовании тех, кто будет служить мне на тех же местах, так как я рассчитываю восстановить военную службу в Финляндии приблизительно в том виде, как она была».

Когда переговоры были закончены, Румянцев не поколебался сказать Государю, что «договор, по которому приобретается Финляндия, представляет для Вашей Империи важность громадную». «Невозможно было, — отвечал собственноручным письмом Александр Павлович, — вести переговоры с большим талантом и мудростью. Россия обязана вам признательностью».