История Финляндии. Время императора Александра I

Государь никогда и не скрывал своего предпочтения к иностранцам и инородцам даже в мелочах. Государь награждал (в 1816 г.) польские войска вчетверо более русских; щедрость его распространялась даже на польских инвалидов, изувеченных, конечно, не при защите России». «Если Государь не видел кого-либо из своих генералов или флигель-адъютантов несколько времени, то редко спрашивал о причине, почему такой-то не являлся при дворе, болен ли он и тому подобное; но когда случится, что какой-нибудь из знакомых Его Величества австрийцев занеможет, то немедленно посылает узнать об его здоровье». Путешествуя за границей, Император Александр нередко часть пути проходил пешком, заходил в дома поселян, беседовал с ними и разделял их трапезу. В поездках же по России, он точно скользил по ней. По свидетельству Михайловского-Данилевского, во время путешествий по России, Государь редко входил в подробные разговоры о нуждах жителей, а большей частью делал незначительные вопросы, преимущественно тем лицам, коих имена почему-либо были ему известны. «Непостижимо для меня, — прибавляет он, — как 26 августа (1816 года) Государь не токмо не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда почти все дворянские семейства в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на бале у графини Орловой-Чесменской. Император почти не посетил ни одного классического места войны 1812 года, Бородина, Тарутина, Малого-Ярославца и других, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя — в Ватерлоо. Достойно примечания, что государь не любит вспоминать об Отечественной войне и говорить о ней, хотя она составляет прекраснейшую страницу в громком царствовании его».

«Война 1812 года кончилась благополучно, Монарх, украшенный славою, возвратился. Европа склонила перед ним колена, но народ, содействовавший его славе, получил ли какую льготу? Нет». Александр, войдя победителем в Париж, подарил Франции всю военную контрибуцию, следовавшую России в возмещение за разорение её областей и за сожженную Москву. Потери и жертвы России шли на «общее благо» Европы и человечества. В вознаграждение Россия получила Польшу — «элемент самой злокачественной заразы».

Россия гордилась Александром и в праве была ожидать от него к себе внимания. Все надеялись, что Император займется внутренним управлением государства, даст ему законы и лучшее судопроизводство. Народ был особенно подготовлен пойти на встречу правительству. «Везде проповедовали о любви к отечеству, о свободе, о гражданских обязанностях, о достоинстве человека». Все декламировали о народе, но ничего для него не делали. «Все тянули песню конституционную, в которой запевала был Император Александр Павлович», давший конституцию полякам.

В царствование Александра Павловича началась печальная эпоха «политики презрения собственной страны во всем, кроме её стихийных сил». Декабрист барон В. И. Штейнгель писал впоследствии Императору Николаю I, что царствование Александра I «было во многих отношениях для России пагубно». «Худо стране, если симпатии государя не принадлежат прежде всего прирожденному ему народу!». Князь С. Г. Волконский был в войске, когда велись известные переговоры в Тильзите и, подобно другим своим современникам, испытал то чувство унижения, которое тогда уже высказывалось Императором Александром по отношению к своим войскам, и вместе с тем чувство раздражения, которое было вызвано в русском обществе Тильзитским миром[30].

В другом месте его записок читаем: «Положение нас, русских, было довольно щекотливое в Вене во время конгресса. Наш Император при беспрестанных отличительных приветствиях ко всем иностранцам не тот был к нам, и казалось нам, что он полагал, что мы в образовании светском отстали от европейцев. Полный учтивости к каждому прапорщику, не носившему русский мундир, он крутенько с нами обходился».

По свидетельству Ив. Ф. Паскевича: «В Варшаве русских в 1818 г. как будто вовсе не было, мы все чересчур стушевались; нас, чтобы нравиться полякам, держали в черном теле; везде первенствовали поляки... Такое положение не было естественно и не могло долго продолжаться»[31].

А. Якушкин писал: «До слуха всех беспрестанно доходили изречения Императора Александра, в которых выражалось явное презрение к русским. Так, например, при смотре при Вертю, во Франции, на похвалы Веллингтона устройству русских войск, Император Александр во всеуслышание отвечал, что в этом случае он обязан иностранцам, которые у него служат. Генерал-адъютант граф Ожеровский, возвратившись однажды из дворца, рассказал им, что император, говоря о русских вообще, сказал, что каждый из них или плут, или дурак».