История Финляндии. Время императора Александра I

Не содействовали сближению также и распоряжения Штейнгеля, по замещению некоторых должностей. Вместо того, чтобы с большим разбором замещать разные русские должности в крае, он, видимо, не придавал этому серьезному делу особого значения. «Каких дураков гр. Штейнгель напихал в города в плац-майоры. Это ужасно»! — писал кн. П. М. Волконский в 1819 г. из Финляндии во время своей поездки в свите государя.

«Последствия такого образа поведения естественны: финны отчудились совершенно от русских; офицеров наших, и так уже достаточно наказанных ссылочной их здесь жизнью, к себе не принимают, делая, одним словом, все, что от них зависит, чтобы не сблизиться с нашими. Ты можешь себе представить, как, с приезда моего сюда, я стараюсь дать всему этому иное направление. На вечерах моих являются офицеры наши в большом множестве, несмотря часто на неуменье и неловкость их от казарменной жизни в светском обращении. Я не пропускаю ни одного случая напоминать этим шведам великодушие, которым они одолжены Государю, и что благодарность их может отчасти излиться в общественных и дружеских их сношениях с русскими. Что же касается, собственно, до меня, то мне жаловаться никак нельзя. Все стараются исполнением моих желаний доказывать готовность свою содействовать моим видам, к достижению скорого отправления правосудия и соблюдению необходимой точности в других отраслях управления Финляндией). Судопроизводство здешнее все основано на ложных началах и часто противно здравому смыслу. Я не распространяюсь с тобой о сем предмете; надеюсь рассказать об оном при первом нашем свидании».

Положение Закревского в крае оказалось далеко не из легких. «Ничего утешительного, — писал он к своему другу, — сказать не могу, и шагу нельзя сделать без переводчика, не будучи уверенным, то ли он пересказывает, что следует». Все друзья Закревского высказались по поводу его крайне затруднительного положения; одни указывали на те неприятности, с которыми ему неизбежно придется бороться, другие — старались утешить его. Кн. Волконский писал, напр.: — «Видя что... вы приняли новое назначение ваше, желаю от искреннего сердца вам успехов и счастья, ибо вы знаете, сколько я вас люблю, но не могу притом скрыть пред вами моего удивления, каким образом могут идти дела хорошо, когда язык земли вам неизвестен. Правда, что переписка идет на русском языке... но кто может отвечать, что перевод верно сделан и что ответ, вами данный, точно изъяснен в том смысле, как вами сказан... Вы сами знаете, каково шло при Штейнгеле, который имел ту выгоду, что знал язык»... Известный Алексей Петрович Ермолов писал: «Я все не перестаю место твое разуметь прекраснейшим и важным и смотрю на него, как на ступень, приводящую к обширнейшим поручениям.

И ты... заставляешь меня сказать тебе, чтобы ты не скучал твоим назначением, ибо с твоим трудолюбием, с твоею постоянною деятельностью, бескорыстием, ты будешь любим в земле, а военные, там заброшенные, обрадуются тебе без памяти. Я имею предчувствие, что тебе не долго там заживаться... Знаю неприятность, которая происходит от незнания языка земли и законов. Точно то же и мое здесь (на Кавказе) положение... Но разве одни мы из начальников испытываем сии затруднения. Сие весьма обыкновенно в других государствах, а в Англии обширные колонии её все таким образом, управляемы»...